Записки «вредителя». Побег из ГУЛАГа - [29]

Аресты не прекращались. Как только наступала ночь, «черные вороны» (огромные закрытые автомобили ГПУ) с визгливым ревом носились по всей Москве. Чтобы меньше бросаться в глаза терроризированному населению, ГПУ изобрело новую систему работы «черных воронов»: с наступлением ночи они рассылались по милициям и там скрывались по дворам. Агенты ГПУ расходились, собирая свои жертвы, и приводили их поодиночке. Набрав человек тридцать, они буквально наполняли ими автомобиль, и «черный ворон» несся на Лубянку во внутреннюю тюрьму или в Бутырки, выгружал добычу и спешил назад за следующей партией.

Остававшиеся на свободе не только не замечали за собой слежки, но и могли свободно передвигаться по СССР. Так, В. К. Толстой в августе 1930 года уехал в командировку в Баку, где пользовался такой свободой передвижения, что при желании мог бы бежать в Персию. В его отсутствие ГПУ являлось на его квартиру для обыска и ареста, не зная, что он в служебной командировке. ГПУ не следило за «государственным преступником, связанным с международной буржуазией», не опасалось, что он может скрыться, не торопилось его задерживать после возвращения в Москву, где он продолжал работать в научном институте до самого своего ареста 12 сентября — за 12 дней до расстрела. И даже в эти последние дни Фрумкин, начальник «Союзрыбы», по-прежнему постоянно вызывал его для советов. А в это время в ГПУ уже были сфабрикованы «показания» от 9 сентября, в которых Толстой объявлялся организатором и руководителем вредительства в Северном и Азовско-Черноморском районах.

С. Д. Шапошников, инженер и ученый специалист научного института, наиболее крупный в СССР специалист по устройству холодильников в рыбном деле, должен был выехать в Америку для изучения холодильного дела. ГПУ выдало ему разрешение на выезд, но схватило его на вокзале и расстреляло через две недели, забыв даже поместить в «показаниях» его имя. В списке расстрелянных вместо указания его вины сообщалось только следующее: «инженер, бывший владелец холодильного предприятия».

11 сентября я встретил М. А. Казакова. Он спросил меня:

— Вы не боитесь за себя? Почти все видные специалисты рыбной промышленности арестованы, а вас коммунисты крепко любят. За несколько часов до ареста, за несколько дней до казни, ему не приходило в голову, что и он может быть арестован: Казаков работал по линии управления рыболовством и не имел прямого отношения к рыбной промышленности.

В один из этих же дней был арестован профессор М. И. Назаревский (сослан на десять лет в Соловецкий концлагерь) и несколько позже А. А. Клыков, известный специалист в области товароведения.

Одновременно шли аресты среди специалистов «Союзрыбы», так что в половине сентября в обоих этих учреждениях работать, в сущности, было некому. В «Союзрыбе» аппарат был «орабочен», то есть вместо специалистов посажены рабочие. В научном институте стояли пустые столы: в некоторых кабинетах не осталось ни одного человека. Оставшиеся бродили, с минуты на минуту ожидая ареста.

Коммунистическое начальство тоже потеряло голову, и когда я в категоричной форме потребовал, чтобы мне дали отпуск, я получил согласие и мог уехать в Петербург, хотя работать в Москве было некому.

18. Сорок восемь

Что я пережил после этих арестов до расстрела всех моих товарищей, у меня нет ни сил, ни умения передать… Я знал, что стою над бездной, знал, что ничего не могу сделать. За мной также не было никакой вины, как за всеми арестованными; оправдываться нам было не в чем, и потому положение было безнадежное. То, что я еще был на свободе, было случайностью, объяснялось неаккуратной работой московского ГПУ, у которого я, как провинциал, не стоял в списках. У меня не было никакой надежды на сколько-нибудь благополучный исход, потому что, лишая страну всех видных специалистов, ГПУ несомненно действовало по директиве или с согласия Политбюро. И все же я был поражен, когда 22 сентября прочитал в газете:

«Раскрыта контрреволюционная организация вредителей рабочего снабжения», — огромными буквами и затем несколько мельче, но все еще крупным шрифтом:

«ОПТУ раскрыта контрреволюционная, шпионская и вредительская организация в снабжении населения важнейшими продуктами питания (мясо, рыба, консервы, овощи), имевшая целью создать в стране голод и вызвать недовольство среди широких рабочих масс и этим содействовать свержению диктатуры пролетариата. Вредительством были охвачены:

„Союзмясо“, „Союзрыба“, „Союзплодоовощ“ и соответствующие звенья аппарата Наркомторга.

Контрреволюционная организация возглавлялась профессором Рязанцевым, бывшим помещиком, генерал-майором; профессором Каратыгиным, в прошлом октябрист, до революции бывший главный редактор „Торгово-промышленной газеты“ и „Вестника финансов“. Участники контрреволюционной организации были в большинстве своем дворяне, бывшие царские офицеры, интенданты, бывшие рыбопромышленники, фабриканты и меньшевики. Контрреволюционная вредительская организация имела тесную связь с белогвардейской эмиграцией и представителями иностранного капитала, получая от них денежные средства и директивы. Эта организация является ответвлением вредительских организаций Кондратьева и Громара, и ныне полностью раскрыта.