Записки судмедэксперта. На основании реальных событий - [54]

Убийство Боровиковой произошло в мае. Прошел июнь, наступил июль. В отпуск из Германии приехал Иван Боровиков. Приехал решить вопросы наследства, что продать, что сохранить, кому поручить наблюдение за домом. После окончания службы, он намеревался возвратиться домой. Он просматривая вещи, не нашел многого того, что присылал из Германии матери. Где они? Обыски в домах осужденных ничего не дали. Да что там, в той бедноте искать-то?

Сегодня воскресный день. Нужно сходить на рынок, кое, что из продуктов купить. Он шел и не знал, что все дело по убийству матери так круто изменится. Подходя к рынку он увидел китайца, обычного китайца, каких стало много в городах Союза. Что китайцы есть в Ливнах, это его не удивляло, они проходили обучение на заводах города. А вот то, что на китайце надет его костюм, это его поразило. Конечно, он понимал, что китаец не мог быть преступником, не для того сюда ехал. Но, как к нему попал его, Ивана костюм. Боровиков, купив в Германии костюм, подгонял его по своему росту. Свои вещи Иван хорошо знал, он мог их найти среди десятков подобных. Он прямо подошел к китайцу и спросил, откуда у того костюм?

Китаец ответил со свойственным китайцам акцентом: «Купил здесь, на рынке о одного человека.

«А ты можешь его опознать?» — спросил Иван.

«Могу, если увижу!» — ответил китаец.

Иван попросил китайца пойти с ним в райотдел милиции. Там в воскресенье, кроме дежурного, находился майор Шаповалов, заместитель начальника райотдела.

Майор выслушал внимательно и решил:

«Идемте! Я попробую разобраться!»

Им повезло. Китаец указал на средних лет мужика, стоящего у входа в мясной павильон. Майор провел задержание, доставил задержанного, допросил его. К удивлению, тот и не стал отпираться. Вот так и стала вырисовываться правда. Денег у Заиченко Степана не было, а он в них нуждался. Освободился от очередной отсидки в апреле, устроиться было трудно, Как узнают, что бывший зек, сразу от ворот поворот. Да и какие деньги заработаешь мозолями? Он стал искать, где можно было поживиться. А много ли богачей в деревне? Тут он и узнал об одиноко проживающей женщине, продающей из-под полы самогон. «Должны быть деньги!» — решил Заиченко. Он подошел к ее дому скрытно, чтобы никому не попасться на глаза. В дом его хозяйка пустила — не ночь же, чего днем бояться. А он, Степан, угрожая ножом, и деньги заставил ее выложить, и изнасиловал, а потом тут же на кровати удушил подушкой. Зачем стащил труп на пол? Да, что он дурак, что ли! Если бы он оставил ее лежать в постели, кто бы поверил в случайность пожара… И вещи, что поценнее собрал. Часть их еще сейчас у него лежит не проданная…

Как медлительна Фемида, если колесо ее начинает раскручиваться назад, Огарковы на себе познали. И все же наступил момент, когда ворота тюрьмы открылись, выпуская их на свободу. Вот только, кто расплатиться за потерянное здоровье, за бессонные, полные жуткого страха ночи, за переживания и слезы жен, да детишек, познавших на себе, как относятся дети к детям преступников. Малы дети, но узнали, как можно стать сразу отверженными. Кто ответит за ошибки следствия? Кто ответит за бездушность закона? Кто? Кто? Кто?

На сундуке с динамитом

Я был в деревне Успенка Должанского р-на Орловской области. Лето. День ясный, солнечный, ни облачка в небе. Я устал от работы. Собираю свои инструменты, и вдруг узнаю, что кто-то подорвался в поле, на снаряде. Не проходит ни одного года, чтобы кто-то не погиб от взрыва мины и снаряда. Ими здесь земля богата. Здесь проходили когда-то бои.

Здесь находится земля, называемая в годы войны Орловско-Курской дугой. Снаряды выпахивают из земли, даже там выпахивают, где уже не раз проходил плуг. Но не на тех снарядах подрываются и, не случайно столкнувшись. Подрываются те, кто воинскую службу прошел, в минерах побывал. Те, кто разводят костры и снаряды помещают туда, чтобы тол из них выплавить. Спрашиваете, а для чего? Да, для того, чтобы рыбку поглушить в реке. Есть тут речка такая, Тим называется. Голубой ленточкой вьется средь полей, заглядывая на бегу в небольшие рощицы. Лесов тут больших нет, так лесочки, да и породы деревьев не ценные, осина, липа, изредка клен. Речка не широкая, да и глубин больших нет, а вот рыба есть. Конечно, крупной не водится, но есть язи, щука, голавль, да и жерех встречается. С удочкой надеяться на улов большой не приходиться. За день на корм кошке не выудишь. Иное дело, взрыв. Гулким эхом отзовется вокруг, вздрогнет река.

Столб воды взметнется, а на воде заблестят тела рыбок, то боком, то вверх брюхом, тут не зевай, сачком подхватывай, не то унесет прочь река. Есть среди «рыбаков» и химией балующихся, травят рыбу всякой гадостью, не догадываясь, что та гадость и к ним в кровь попадет. Подъезжает машина, сажусь, едем. Километров восемь отъехали. Место ровное, от дороги близкое, да и река тут же, рядом. Три вербы старые, обожженные молниями, их ветви служат топливом для костров. Терпят деревья. Терпят от небес, посылающих огненные молнии, терпят от рук человеческих, с топорами, да пилами. Подходим и мы,

Воронка неглубокая, черную язву напоминает, с жирными, опаленными краями. Ищем то, что осталось от молодого сильного мужчины, только месяц как демобилизованного из армии. Находи метрах в двадцати голень со стопой, в деформированном кирзовом сапоге, наружу кость торчит с красными обрывками мышц. Да находим отломок теменной кости короткими черными волосами. Вот и все, в посылочный ящичек сложено, и будет отправлено близким. Из армии живым вернулся, а тут в мирной жизни… Вблизи меня мельтешит невысокий мужичок в синей ситцевой рубахе и коричневых брюках от лыжного костюма. Догадываюсь, «стукач». Меня за сотрудника милиции принял, поскольку в таких случаях я проявляю самую большую активность. Отхожу чуть в сторону. Он шепчет, оглядываясь: «Вон там в деревне, на отшибе дом, в доме том взрывчатка есть!»