Записки старого чекиста - [65]

Здоровье самого Феликса Эдмундовича находилось под угрозой. Оно было серьезно подорвано еще в молодости тюрьмами и ссылками. После Октябрьской революции, в годы гражданской войны, Феликс Эдмундович, не щадя своих сил, вел борьбу с. контрреволюцией. Вот уж про кого, действительно, можно сказать, что он горел на работе.

Несколько раз правительство, ЦК партии и лично Владимир Ильич Ленин предлагали ему отдохнуть и полечиться. Но Феликс Эдмундович всегда горячо возражал, убеждая, что сейчас нет причины ему волноваться о своем здоровье. Да и обстановка не позволяет. Вот кончится гражданская война, тогда можно будет и о здоровье побеспокоиться.

Но кончилась гражданская война, и на очередь стали другие неотложные дела. И опять Дзержинский считает, что для его отпуска еще не настало время. В октябре 1923 года он писал в ЦК: «Считаю, что давать мне сейчас отпуск вредно для дела и для меня лично по следующим соображениям. По линии ОГПУ в связи с внутренним и международным положением, а также с сокращением нашей сметы ОГПУ будет переживать сейчас очень трудное время, и вместе с тем политическое значение его работы и ответственность неимоверно возрастут. Необходимо мое присутствие как для обеспечения полной связи с ЦК, так и для самой работы в ОГПУ и для наиболее безболезненного сжатия его аппаратов, что по моей инициативе производится…»

А между тем нечеловеческое напряжение многих лет все настойчивее давало себя знать. Феликс Эдмундович очень похудел, сильно кашлял. Участились перебои сердца. Летом 1925 года Центральный Комитет партии категорически потребовал, чтобы Ф. Э. Дзержинский отправился на курорт.

И вот Феликс Эдмундович получает отпуск. На станции Минеральные Воды его встретили секретарь Терского окружного комитета партии С. О. Котляр, директор курортов кавказских минеральных вод С. А. Мамушин и я. По дороге Феликс Эдмундович буквально забросал нас вопросами: сколько рабочих работает на железнодорожном узле Минеральные Воды, каков их средний заработок, в каких бытовых условиях находятся? Интересовался курортами: какая пропускная способность их летом, как поставлено медицинское обслуживание, в чем нуждаются? И тут же сказал:

— Мне кажется, настало время все курорты перевести на круглогодовую работу. Потребность в этом у трудящихся очень большая. Вы, товарищ директор, соберите все данные о работе вверенных вам курортов и зайдите ко мне на дачу, ну хотя бы через недельку. Мы с вами подготовим материал для обсуждения этого вопроса в Москве. Как член правительства и председатель Высшего Совета Народного Хозяйства, обещаю вам оказать помощь.

В Кисловодске Ф. Э. Дзержинский поселился на даче «Карc». Должна была приехать и жена его, Софья Сигизмундовна. На втором этаже для них была приготовлена квартира из трех комнат. Но Феликс Эдмундович решительно отказался в ней жить:

— Зачем мне такая большая квартира? Софья Сигизмундовна приедет только через две-три недели, и мне вполне достаточно одной комнаты.

Глубокая человечность Ф. Э. Дзержинского, его забота о людях проявлялись всегда и везде.

В Кисловодске, в санатории имени В. И. Ленина, лечилась в то время группа работников ОГПУ. Из-за небрежности поваров, сваривших пищу в только что луженных котлах, произошло легкое отравление. Об этом доложили Феликсу Эдмундовичу. Он немедленно отправился навестить больных.

Придя в санаторий, Феликс Эдмундович вызвал весь медицинский персонал во главе с главным врачом, обстоятельно выяснил причину отравления, побеседовал с каждым пострадавшим. А потом постарался успокоить изрядно переволновавшихся работников санатория. Попросил только главврача принять все меры, чтобы как можно быстрее ликвидировать последствия отравления. Больные вскоре поправились и пришли к Феликсу Эдмундовичу на дачу, чтобы поблагодарить его за внимание и заботу.

Однажды в разговоре кто-то выразил удивление терпеливости и внимательности Феликса Эдмундовича со всеми, кто обращался к нему за советами или с просьбами.

— Чему ж тут удивляться? Не вижу здесь ничего особенного, — сказал Дзержинский. — Все мы имели великий пример в лице Владимира Ильича. Ведь мы, большевики, считаем себя слугами народа. А как можно служить народу, если равнодушен к его нуждам или заражен барским высокомерием?

Тема эта, как видно, сильно волновала Феликса Эдмундовича. Говорил он возбужденно.

— Думаете, это правильно, когда некоторые ответственные работники только красиво разглагольствуют о массах, а сами не замечают просьб и нужд отдельных людей? Нет! Массы состоят из личностей. И каждый человек имеет право на помощь и внимание.

— Вот я вам приведу такой пример, — продолжал Дзержинский. — Перед самым моим отъездом из Москвы сюда, в Кисловодск, я получаю сведения, что некоторые сотрудники ОГПУ, работающие в бюро пропусков, в столе справок, — в общем те, кто обычно сидят за окошками и к кому ежедневно обращаются сотни граждан, грубо отвечают на вопросы — посетителей. При проверке это подтвердилось. И тогда я распорядился, чтобы в часы приема посетителей за окошками сидели только начальники управлений и отделов ОГПУ и чтобы они сами давали исчерпывающие ответы на все вопросы посетителей, и непременно в вежливой форме.