Записки советского адвоката. 20-е – 30-е годы - [26]

В своей ответной речи прокурор поэтому обрушился уже не на обвиняемых, а на меня и моего коллегу, который, будучи юрисконсультом, также участвовал в этом деле по поручению коллектива защитников. Прокурор доказывал, что при позиции, занятой мною, процесс этот перерастает из мошенничества уже в открытую контрреволюцию, так как защита внушает присутствующей «массе» недоверие к советскому суду, к прокурору и т. д. Он весьма определенно указал суду, что в такой ситуации суд может взять защитников под стражу немедленно, выделить дело о них в особое производство и передать по инстанции (т. е. в НКВД), а по делу обвиняемых вынести приговор теперь же…

Мое положение осложнялось тем, что я уже был раз «вычищен» из коллегии защитников и являлся поэтому «рецидивистом». Правда, я был «вычищен» по требованию другого областного прокурора, который был уже к тому времени расстрелян как крупный растратчик и враг народа — но ведь все это надо доказывать, находясь уже под стражей, в подвале, откуда нет возврата.

От меня потребовалось большое самообладание, чтобы не впасть в панику, которая охватывает в таких случаях советских защитников, и они сейчас же умолкают или торопятся согласиться с доводами прокурора, забывая о своем долге и о полученном от клиента гонораре. Потребовалось большое искусство речи, чтобы сохранить свое человеческое достоинство и не пойти на компромисс с прокурором в части признания вины за подсудимыми.

Когда суд удалился на совещание, мой коллега по защите шепнул мне: «Знаете, я похолодел во время речи прокурора, но вы — настоящий Цицерон и спасли нас от верного ареста. Вот подлецы адвокаты, какое всучили нам дельце».

Обвиняемые были признаны судом виновными в «мошенничестве» и приговорены к пяти годам лишения свободы каждый. А так как лишение свободы свыше двух лет отбывается в концлагерях, то они, в сущности, были приговорены к этому наказанию.

Хотя это дело было бесплатное, проведенное мною в виде «общественной нагрузки», и я был обязан вести его только в первой инстанции — я все же подал кассационную жалобу и, когда она была оставлена без удовлетворения, я обжаловал это дело в порядке надзора в Верховный суд. Но и Верховный суд признал приговор правильным.

Мне возразят: церкви открыты и переполнены молящимися. Да, церкви открыты как орган фиска и как орган сыска, а почти все служители культа — начиная от патриарха и кончая последним дьячком — сотрудничают с НКВД.

8. Гражданский кодекс 1922 года

Как я уже говорил, Гражданский кодекс РСФСР, утвержденный в 1922 году и введенный в силу 1 января 1923 года, составлен опытными юристами. Это наш кодифицированный 10-й том Свода Законов старого времени. Принята во внимание и кассационная практика нашего Сената. Она ярко выражена, например, в ст. 403 и последующих Гражданского кодекса об обязательствах, вытекающих из причинения вреда. Наш Сенат твердо держался презумпции об ответственности предприятий с источником повышенной опасности. Так же и в советском законе ответственность эта предопределена наперед.

Материал расположен в Гражданском кодексе РСФСР систематически. В вводной части указано действие Гражданского кодекса во времени и пространстве, а именно: никакие правоотношения, возникшие до 7 ноября 1917 года, судами к своему рассмотрению не принимаются. Правоотношения, возникшие с момента революции и до издания первого Гражданского кодекса, т. е. до 1922 года, рассматриваются на основании советских законов, изданных в то время. Ссылки на законы «свергнутых правительств» запрещены. Действие Гражданского кодекса распространяется на всю территорию РСФСР.

Общая часть Гражданского кодекса трактует гражданские правоотношения. Обращает на себя внимание ст. 1. Она гласит: «Гражданские права охраняются законом за исключением тех случаев, когда они осуществляются в противоречии с их социально-хозяйственным назначением». Так же интересна ст. 5: «…Каждый гражданин РСФСР и союзных советских республик имеет право свободно передвигаться и селиться на территории РСФСР, избирать невоспрещенные законом занятия и профессии, приобретать и отчуждать имущества с ограничениями, указанными в законе, совершать сделки и вступать в обязательства, организовывать промышленные и торговые предприятия с соблюдением всех постановлений, регулирующих промышленную и торговую деятельность и охраняющих применение труда». В эту статью был, собственно, вложен смысл новой экономической политики.

НЭП, однако, кончился в 1928 году, о чем было объявлено в газете «Правда». Государство постепенно увеличивало налоги, дошедшие в конце концов до сверхъестественных размеров и поглотившие не только доходы, но и основной капитал, дореволюционное имущество и даже самих нэпманов, которые не в состоянии были расплатиться за объявленную свободу промысла, а потому на основании статей 61 или 169 УК РСФСР пошли в тюрьму и ссылку. Были и внесудебные расправы. Об одном из таких случаев я мимоходом расскажу.

Ликвидация нэпманов проводилась систематически, но были и облавы. Мелкие торговцы приезжали из станиц в город и покупали в государственных магазинах товар (он еще тогда был в них), а затем продавали его в своих мелких сельских лавчонках. Я зашел как-то в Екатеринодаре в такой большой магазин. Там, оказывается, была засада. НКВД высматривало таких торговцев, и когда он, расплатившись в кассе, подходил с большим пакетом к выходным дверям, «гороховое пальто» преграждало ему путь и направляло к задним дверям вместе с покупками. Среди задержанных таким путем я увидел одного своего клиента. Подойдя насколько было возможно ближе к нему, я сказал: «Скажи, что украл». Он не понял. Я повторил: «Когда будут допрашивать, скажи, что украл». Потом он мне рассказал следующее: