Записки сотрудницы Смерша - [25]

Василий Александрович работал в Кремле, в секретариате, и кое-что нам рассказывал. Например, как однажды на территории Кремля встретил Сталина. Испугался и забежал в подъезд. Второй раз — тоже. А когда это повторилось в третий раз, Сталин зашел за ним следом в подъезд и говорит: «Разве я такой страшный? Нечего бегать от меня!» После этого, встречаясь, они здоровались, и Сталин ему всегда улыбался. Василий Александрович покупал в Кремле сладости, которых мы нигде и не видели. Погиб он в Великую Отечественную войну, на фронте.

Второй брат, Николай Александрович, работал в НКВД следователем, дослужился до полковника, стал старшим следователем по особо важным делам при министре Абакумове[6]. Во время войны он часто вылетал по заданиям на фронт. Николая Александровича я знала ближе, поскольку он был другом моего первого мужа, Анатолия Харитонова, дружил с Алексеем, очень уважал моих родителей. Он-то и рекомендовал меня на работу в Управление особых отделов НКВД.

В 1951 году Николая перевели в другое отделение, которое располагалось в кабинете рядом с тем, где он сидел ранее. В один из дней в июле-августе того же года приходит он на работу и, как всегда, первым делом идет здороваться с прежними сослуживцами. Вдруг видит: комната опечатана, а дежурный на его вопрос: «Что случилось?» — ответил, что всех ночью арестовали. Получалось, что только его случайно не арестовали[7]. Через несколько месяцев он был переведен на Петровку, 38. При встрече сказал мне, что там, куда его перевели, воровство, пьянки, «такая грязь, о которой мы и не догадывались. Жаль, что Сталин до них не добрался!» — этим он и закончил свой рассказ.

Мы много лет не виделись с Николаем, а когда в 1994 году встретились, я узнала, что участником Великой Отечественной войны он не считается. Когда ему посоветовала написать заявление в ФСБ, он испугался и говорит:

— Ты что? Хочешь, чтобы меня арестовали?

— За что?

— А их за что? Ведь я работал с ними, с Абакумовым, ни в чем они не виноваты, а их арестовали и расстреляли!

Мы с его сестрой с трудом убедили Мартынова, чтобы он написал заявление, а моя дочь Лена проконсультировалась с юристом ФСБ, который сказал, что Николая Александровича к ответственности привлекать не будут, даже хотя бы потому, что ему уже восемьдесят лет. Тогда Николай Александрович написал заявление, Лена сдала его в приемную ФСБ и вскоре получила на него удостоверение участника войны, а мы с внучкой Машей передали все это его жене. Николая сразу положили в госпиталь, так как у него уже отказывали ноги, на улицу он не ходил. А через некоторое время он умер. Ужасно: десятки лет прожил под страхом, что к нему вот-вот придут и арестуют! А какой хороший был человек, честный, скромный, трудолюбивый, прошел Смерш…

Еще хорошо помню сестру Елены Александровны Анну, или Нюню, как ее называли. Алексей всегда говорил, что его в той семье любит только Нюня. Она и меня любила. Когда я ходила к племяннику Володе, сыну Алексея, она всегда стояла у окна и высматривала меня. Вырастила и Володю, и его детей. Добрая была женщина.

Сын брата, Владимир Алексеевич Овсянников, всю жизнь проработал в Министерстве путей сообщения, почетный железнодорожник. Отличный муж, заботливый отец и дед. Все усилия приложил к тому, чтобы оба внука окончили Университет путей сообщения.

Жена Владимира, Людмила Ивановна, работала зубным врачом. Моя мама, увидев Люсю в первый раз, сразу сказала, что Володе повезло: хорошую хозяйку выбрал. У них двое детей: сын Алексей и дочь Алла, оба имеют хорошие семьи, работают на желез-них дорогах, а Володя и Люся помогают им советами и воспитанием внуков, да и деньгами.

Что означают имена? Алексей — защитник, преподобный. Елена — светлая, сияющая. В точности наследовала характер отца. Категорична, подвержена сменам настроения. Принципиальна, целеустремленна. Владимир — равноапостольный, священномученик. Людмила — людям милая. Мученица.

Вторая моя сестра, Александра Кузьминична Смирнова (1917 г.р.), окончила семь классов, дальше учиться не захотела, пошла работать тоже на Дербеневский завод. Очень жизнерадостная, всегда имела много поклонников. На заводе познакомилась с инженером Григорием Григорьевичем Смирновым, за которого в 1936 году вышла замуж, и они заняли в нашей квартире темную комнатку — это был закуток от большой комнаты, там стояли кровать, комод и малюсенький столик.

13 января 1937 года у них родился сын Юрий, который спал в верхнем ящике комода, а днем лежал в детской коляске в большой комнате, где жили наши родители, мы с Лидой и брат Алексей. После завтрака коляска выносилась на улицу. Я в это время училась во вторую смену, и все мои одноклассницы очень хотели покатать коляску, даже очередь установили. Коляска с живой куклой или инстинкт женщины?

Во время войны Александра ездила с детьми в эвакуацию в Челябинск, где сильно заболела, а потом сама удивлялась, как только жива осталась. После смерти мужа в 1965 году работала на заводе в охране, умерла в 1987 году.

Григорий Григорьевич работал на Дербеневском химическом заводе, затем на заводе «Акрихин» где-то под Москвой, откуда перешел в Министерство среднего машиностроения; по достижении возраста уволился на пенсию. О нем вспоминаю с любовью и глубоким уважением. Очень умный, скромный, любил и уважал моих родителей и всю нашу семью. Мы прожили с ним, можно сказать, одной семьей с 1936 по 1965 год. Никогда не было ни ссор, ни одного конфликта. В последние годы он очень плохо видел, и я почти каждое воскресенье ходила с ним на кладбище к своему отцу. Мама была спокойна, что меня сопровождает мужчина, что я не одна туда хожу, а я возьму его под руку, и мы медленно-медленно идем. На кладбище сажаю его на скамейку, сама убираю могилку, а он рассказывает мне о своей жизни, детских годах в деревне Тома Костромской области, своей работе, шахматах, которыми увлекался и своих сыновей научил играть. Я знала, что иногда в выходные дни Григорий Григорьевич ходил играть в шахматы на Гоголевский бульвар. В то время любители шахмат и домино собирались на Гоголевском, Суворовском, Тверском бульварах и сражались друг с другом. Около них всегда собиралась толпа, но все проходило тихо, спокойно, никому они не мешали.