Записки следователя - [5]
— Тотчас возненавидят нас, — ответил Белоусов. — Но и другое: если мы будем долго толочь воду в ступе, а банда — продолжать безнаказанно убивать честных людей, то те же честные люди не поверят в новую власть. Какие мы для них защитники?
— У каждого из нас за плечами окопы, ранения, царская тюрьма. Опыт есть, да не тот, какой сейчас нужен. Образования кот наплакал. Уж лучше бы на фронт, там все ясно и просто, так, Максим Андреевич? — сказал Петухов, который быстро и прочно сошелся с начальником губмилиции.
— Образование! — воскликнул Белоусов, — в тюрьме заканчивал свой университет, немецкий и английский языки изучал, а какой от них прок? Труды Карла Маркса читал, выступления Ленина чуть не наизусть знаю. А вот обеспечить безопасность и спокойствие населения силенок не хватает.
— Образование мы получали политическое — практическое, у каждого на двоих хватит, за что вручались награды — ссылки и нагайки, — вторил Максиму Андреевичу Рябов. — А вот специального, юридического образования… Помнится, только лишь я пристроился в ученики к одному адвокату, да в аккурат меня в Петропавловскую упекли. Через год выпустили — на фронт — в саперную роту. Тут образование опять стал получать все то же: нашелся учитель-большевик. С ним мы и угодили в каталажку. Если бы не революция, сидели бы и сейчас.
— Ладно, что жив остался, — положил руку на плечо товарищу Петухов. — Сколько нашего брата за руки-ноги, да в яму.
— Так, кончай воспоминания. Четыре часа утра. В девять всем быть на квартире у Прасковьи Кузьминичны Овсянниковой. Предстоит встреча со вторым агентом МУРа.
Первым вышел из кабинета Рябов. Петухов подошел к запотевшему окну и закрыл форточку. Сапоги его, мокрые уже несколько дней, оставляли на полу грязные следы. Он дневал и ночевал в холодном кабинете, спал на промерзлом диване. Не хватало дров вытопить печь даже в комнате начальника управления.
Максим Андреевич смотрел в спину высоченного Петухова, чуть начавшую горбиться, и думал: «Опять предстоят большие расходы. Одеть нового разведчика с иголочки, дать денег на номер люкс в гостинице, богатый стол в ресторане. Окупятся ли затраты? Или все пойдет прахом, как с Кривоносовым?»
Петухов словно угадал мысли начальника и подлил масла в огонь:
— У одного разведчика не получилось. Будет ли толк от второго? Может, какими другими путями попробовать взять за горло банду?
Белоусов, застегивая шинель, с горечью произнес:
— Кто знает в нашем положении, что хуже, что лучше. Ведь ни у кого из нас нет не только юридической, но и специальной сыскной, что ли подготовки. Так что будем учиться. Будем ошибаться. Будем делать глупости. Будем приносить жертвы — и подчас напрасные… Что поделаешь? Кто, кроме самой борьбы, преподаст нам курс наук? Пока что я не вижу лучшего решения, как попытаться еще раз направить своего человека в лагерь неприятеля. Арестовывать всех подряд — не выход. Наломать дров — дело нетрудное. Убежден, что в логово Бьяковского проникнуть можно. Почему у Кривоносова не получилось? Предположений можно настроить много. Но очевиднее всего два варианта: либо среди нас есть предатель, который информировал шайку, либо сам Кривоносов, несмотря на отменную аттестацию, сплоховал.
— Возможно, он проявил нетерпение или сделал ставку не на тех людей, — откликнулся Петухов.
— Что-то одно из двух, — согласился Белоусов. — Для подпольщика отсутствие терпения смерти подобно. Об этом мы должны будем напомнить второму разведчику. Хотя наше задание срочное, но и горячка сейчас недопустима. Надо во что бы то ни стало перехитрить бандюг. На этот раз о новом разведчике будем знать только мы, трое, еще Федя Савков и Овсянникова. И Федор, и Прасковья Кузьминична проверены, как никто. Заслуживают полнейшего доверия. Итого, выходит, будут осведомлены пять человек. Круг самый узкий. В этом тоже должна быть гарантия успеха задуманной операции.
3. Столичные помощники
Двухэтажный бело-розовый вокзал станции Окск с зеленой жестяной крышей, множеством труб, полукруглых окошечек-иллюминаторов, обрамленных выступающими кирпичами, напоминал огромный, причаливающий к берегу, пароход.
От него влево и вправо шла узорчатая чугунная ограда, отделяющая станцию от привокзальной площади и сквера.
Сюда и прибыл на реквизированной у какого-то богатея мягкой рессорной двуколке, запряженной вороным жеребцом, Федя Савков, тайный сотрудник Белоусова. Каков из себя тот, кого нужно встретить, Федя примерно знал: чернобровый, крепкий, с небольшим шрамом в правом углу тонких губ, одет в пальто, должен заикаться.
Поезд Москва — Окск опаздывал. Медленно рассветало. Из окон-иллюминаторов вокзала на слякоть перрона опустились легкие тоненькие полосочки желтого света от керосиновых ламп. Электричество из-за повреждения электростанции в город еще не подавали.
Федор стал у изгороди, чтобы видеть своего жеребца, цокающего от безделья копытами. Улизнуть на нем какому-нибудь ворюге ничего не стоило. За конем надо было приглядывать. Опаздывающий поезд Федор прождал весь день.
Наконец, часам к восьми вечера, вдали послышался гудок приближающегося паровоза, а затем шум, лязганье вагонов на стрелках. Дежурный по станции ударил в колокол, извещая о прибытии пассажирского поезда.
