Записки следователя из Будапешта - [22]

Врач закончил осмотр, вызванные мной еще ранее санитары увезли тело в морг. Козма и Бордаш продолжали опрос жильцов дома, а я поспешил в хирургическое отделение клиники, где находился сейчас дядюшка Татар.

— Жаль, но он пока все еще без сознания, — сказал мне хирург, оперировавший раненого. — Случай тяжелый, пришлось удалять осколки черепа, проникшие в мозг, больше часа лежал на столе. Сейчас спит, будить нельзя ни в коем случае.

— Есть надежда?

— Да, есть.

— Когда с ним можно будет говорить?

— Часов через шесть или семь он придет в себя. Полагаю, две-три минуты я смогу вам разрешить.

Я помчался обратно на улицу Барошш, в квартиру убитой.

Кто и за что мог убить Агнеш Сабо? Осмотр места происшествия ничего существенного по этому поводу не дал. Каких-либо ценностей или крупных денежных сумм на квартире обнаружено не было. Откуда могло взяться состояние у одинокой девушки-работницы? В сумочке Бордаш нашел всего шестнадцать форинтов с мелочью, а в кошельке записку, свидетельствующую о том, что Агнеш накануне получила заработную плату, которая стала добычей убийцы, так же как какие-нибудь колечки, сережки или иные мелкие украшения, если они были. Но даже в этом случае дело никак не походило на убийство с целью ограбления. Мотив преступления был мне неясен.

— А что если здесь замешана ревность? — высказал предположение кто-то из моих коллег, когда мы, как обычно после осмотра, присели обдумать и обсудить первые впечатления, собранные данные, а заодно и возможные версии.

— Едва ли, — возразил Козма. — Девушка интересовалась больше политикой, чем молодыми людьми.

Мне тоже показалось это более убедительным. О том, что Агнеш была серьезным человеком с определенными политическими взглядами, свидетельствовал хотя бы выбор книг, стоявших на полке. Среди прочего хлама на полу под кроватью мы обнаружили разорванные пополам личные бумаги, аттестат об окончании гимназии, пропуск на завод, метрику, членский билет коммунистической партии. В отличие от других документов партбилет был порван на мелкие клочки. Очевидно, убийца не скрывал своих антипатий и не боялся, что это может броситься в глаза следователю и даже навести на его след.

— Почему он не боялся? — Этот вопрос невольно оттеснил все остальные на задний план. — По глупости или по какой-то другой причине?

— Жена привратника рассказала кое-что интересное, — сказал Бордаш. — Оказывается, Агнеш Сабо приехала в Будапешт в конце 1941 года и поселилась у своей тетки, Белане Конц, которая жила в этой квартирке одна, кое-как перебиваясь на скудную вдовью пенсию. Ее муж, Бела Конц, был железнодорожным машинистом и погиб в катастрофе. Вдова не очень обрадовалась появлению племянницы, поскольку та приехала в столицу искать работу без благословения родителей, проживавших в Бестерцебанье. Руки Агнеш там домогался весьма солидный претендент, учитель местной гимназии, но девушка слышать не хотела о замужестве, собрала вещички и укатила в Пешт, мечтая о самостоятельной жизни. С течением времени тетка, поначалу осуждавшая Агнеш за легкомыслие, переменила свое мнение и даже помогла ей устроиться на электроламповый завод. Девушка была на редкость скромной и трудолюбивой, ее скоро признали и полюбили все товарищи по цеху, где она работала почти девять лет. После освобождения страны от фашистов она училась на различных курсах, окончила вечерний техникум и стала руководителем участка.

— Были ли у нее ухажеры? — спросил я.

— По словам тетушки Татарне, Агнеш никогда не интересовалась мужчинами всерьез: ни в военные годы, ни потом, хотя была очень миловидной, даже красивой, девушкой. В ответ на вопрос о ее дальнейшей судьбе Агнеш лишь смеялась и отвечала, что выйти замуж всегда успеет. В дни осады города она помогала многим, особенно больным, старикам, детям, доставала им продукты, лекарства, все, что могла. На завод она ходила до самого последнего часа. К концу войны на нее страшно было смотреть: так она исхудала и осунулась. Жильцы очень жалели девушку, думая, что она, как и многие в те трудные времена, подхватила чахотку. Но причина таилась в другом: об этом стало известно потом, позже. Лишь после того как на улицу Барошш пришли советские войска, жители дома узнали, что Агнеш и ее тетушка с первого дня оккупации Будапешта немцами и террора нилашистов, которых они привели к власти, скрывали у себя одного врача, еврея по национальности. Скудный паек, который Агнеш получала на заводе, в течение четырех месяцев женщины делили на троих. Этим и объяснялась худоба девушки. Никто из обитателей дома ни о чем не догадывался. Однажды утром, когда в их дворе после короткого огневого боя вдруг появились советские солдаты, Агнеш с непокрытой головой, путаясь в длинном пальто, висевшем на ней, как на вешалке, сбежала вниз по лестнице и почти без чувств бросилась на шею одному из автоматчиков. Рыдая от радости, она кое-как собралась с силами, взяла его за руку и повела на чердак. К изумлению высыпавших во двор и на галереи жильцов, на пороге чердачной двери показался высокий и тощий, заросший седой щетиной мужчина лет пятидесяти. Он пошатнулся и наверняка рухнул бы на ступеньки, если бы советские солдаты не подхватили его с двух сторон. Это и был доктор Гейер, за которым охотились нацисты. Советские бойцы увели врача к себе, а Агнеш, видимо, не выдержав всех волнений и внезапной радости, упала без чувств на каменные плиты двора. Жильцы подняли и перенесли ее в подвал, служивший им убежищем в эти долгие месяцы, полные страха, голода и лишений. Минут через десять автоматчики вернулись. С ними пришел офицер и военный врач. Офицер положил возле Агнеш печенье, несколько плиток шоколада и даже бидончик с молоком, а военврач, тщательно прослушав и осмотрев больную, оставил для нее лекарства и потом в течение двух-трех недель регулярно навещал девушку, пока она не стала на ноги.