Записки следопыта - [12]

Так и было. И все же пришел тот день, когда назначили меня в первый пограничный наряд под началом проводника с розыскной собакой.

— Смотрите, молодого пограничника не потеряйте! — с усмешкой напутствовал моего старшего Никандров.

Ну и пошли чащобой, распадками. Местность, прямо скажу, труднопроходимая. Я робко спросил:

— Как же тут нарушителей задерживают?

— Так и задерживают! — услышал в ответ.

— Ну ладно еще днем, а ночью? — не унимался я.

— И ночью задерживаем. Пограничники лучше ходят, чем нарушители.

И пошли мы дальше. Что собака, что проводник идут — ни камешка не заденут, а я то камни сбиваю, то на корни налетаю. Собака на хозяина не смотрит, а на меня все время оглядывается. «Ну и пограничник ты, Никита, — думаю. — Даже собака тебя осуждает».

А идти-то все тяжелее. Винтовка — больше меня. Еще патронташ и противогаз. Проводник спрашивает:

— Как чувствуешь себя, товарищ Карацупа?

— Нормально, — отвечаю.

Да, нормально! А если со спины посмотреть, то у меня, наверное, и шинель насквозь промокла. Но об этом я никому не скажу. И виду не подам, что мне тяжело! А ну как подумают: «Слабоват парень» — и, чего доброго, откомандируют в отряд, в какое-нибудь тыловое подразделение!

Вернулись мы. Встретил нас начальник заставы и спрашивает проводника: «Ну как Карацупа?» Все, думаю, вспомнит сейчас проводник, как я камни с дозорной тропы сбивал да о коряги спотыкался. А проводник и говорит:

«Все в порядке с Карацупой: выносливый, старательный, наблюдательный!»

Долго я потом понять не мог: как же он во мне эти качества разглядел.

После первого моего выхода в пограничный наряд я, конечно, мечтал стать проводником, выходить на охрану границы с собакой. Возможно, так и не сбылась бы эта мечта, если бы не удивительный случай.

В мое дежурство позвонили из комендатуры и передали телефонограмму: из числа пограничников-новичков срочно подобрать одного кандидата и направить в школу служебного собаководства.

«Вот это случай! — ахнул я. — Чего бы только ни сделал, чтобы направили туда именно меня!»

Затаив дыхание, доложил о телефонограмме начальнику заставы, а он внимательно-внимательно на меня посмотрел и говорит:

— Хорошая специальность, очень хорошая. Соберите сейчас же всех свободных от службы.

Когда все собрались, он зачитал телефонограмму и спрашивает: «Кто хотел бы поехать?» Тут, конечно, многие подняли руки. Видя это, я упал духом: «Разве попаду?»

Начальник заставы тем временем продолжал: «Нужен человек, который любит и понимает животных. Ловкий, трудолюбивый — таким должен быть наш кандидат. Ему придется много работать. Овладеть такой специальностью — дело очень непростое, — капитан Никандров оглядел нас, и в его глазах вспыхнули искорки: — Мое мнение — нужно направить Карацупу. А вы как думаете?»

«Согласны!» — закричали мои товарищи и все, как один, подняли руки.

Почему именно меня выбрали? Да потому, наверное, что всем было известно, как я отношусь к животным. За мной на заставе закрепили лошадь. Я не просто за ней ухаживал — холил, по давней привычке хлебом с ней делился. Не удивительно, что она ко мне привязалась, выполняла все команды, жесты мои понимала, только что сама не говорила. Конечно, не хотелось с таким другом расставаться, но пришлось, ведь сбывалось то, о чем я мечтал.

ИНГУС

1

Школа служебного собаководства… Тут, пожалуй, самое время рассказать о том, как такие школы создавались.

В начале двадцатых годов в нашей стране был открыт Центральный питомник служебных собак, а при нем — курсы инструкторов розыскных собак, переименованные впоследствии в школу служебного собаководства.

На первых порах школа эта размещалась в подсобных помещениях подмосковного музея керамики в усадьбе Кусково. Начальником школы был командир-пограничник Иван Терентьевич Никитин. Нужные породы собак ввозились из-за границы. В Германию отправилась закупочная комиссия во главе с самим Никитиным, и там приобрели немецких овчарок, доберман-пинчеров, эрдель-терьеров — всего двести семьдесят собак. Для преподавания в кусковской школе пригласили немецких специалистов-дрессировщиков.

В 1924 году первые два выпуска дрессировщиков и обученных собак успешно показали себя в погранотрядах Белорусского и Украинского округов.

В этот же период были созданы питомники в Ленинградском, Белорусском и Украинском пограничных округах, в 1926 году — в Хабаровске, а немного позднее — в Среднеазиатском и Восточно-Сибирском округах.

Работа развернулась масштабная, но тут же дала себя знать «болезнь роста». Выяснилось вскоре, что доберман-пинчеры и терьеры не вполне пригодны для пограничной службы. Отлично зарекомендовала себя немецкая овчарка, но возник вполне резонный вопрос: где же взять столько немецких овчарок, чтобы удовлетворить нужды огромной нашей границы?

В пограничных отрядах в порядке эксперимента попробовали применять «сторожевых собак местных отечественных пород». За внушительным этим названием часто скрывались всего лишь метисы, а проще говоря — обыкновенные дворняги. На первых порах они очень хорошо себя показали: умные, неприхотливые, выносливые. Объясняется это просто: при скрещивании дальнородственных пород у потомства заметно усиливаются важные для служебного применения способности. Одна беда — в последующих поколениях эти качества, как правило, утрачиваются. Словом, дворняжки овчарке не конкуренты, но на начальном этапе они сослужили пограничникам добрую службу. А там и количество немецких овчарок удалось увеличить.