Записки разведчика - [8]

– Приготовиться к посадке! — подал команду Юсупов.

Истекают последние минуты нашего пребывания на Большой земле.

– На посадку, бегом марш! — услыхали мы последнюю команду.

Разведчики по лестнице вбежали в самолет. Быстро разместились, кто на чем. Радистке предоставили кресло возле окна. Она уселась, прижалась лицом к окну, жадно всматриваясь в очертания города, еле видимого в вечерней дымке.

Закрыта дверь. Взревели моторы. Мы все у окошек. Нам что-то кричат и показывают руками. Ничего не слышно. Отрицательно крутим головами. Провожающие машут на прощание, кто рукой, кто фуражкой.

Самолет выруливает на стартовую дорожку и, дрожа всем корпусом, набирает скорость. Чуть заметный толчок – и мы в воздухе. Два прощальных круга над городом, и самолет ложится на заданный курс.

Город остался позади, а вместе с ним – сборы, ожидания, друзья…

ПОЛЕТ СОСТОЯЛСЯ

До линии фронта более ста километров. Хотя уже наступили сумерки, но дороги и реки под нами вьются отчетливыми змейками. Постепенно успокаиваемся. Думать о прошлом не хочется, а будущее весьма туманно. Земные будничные заботы отошли на второй план.

Дуся смотрела вниз, увидела извилистую ленту, змейкой вьющуюся по земле, и взглядом спросила меня: «Что это?»

– Река, — прокричал я ей в самое ухо. Ее брови недоуменно поднялись:

– Неужели?

Оказывается, лететь не так уж страшно, как ей казалось до этого. Как в автомашине, даже плавнее, только иногда чувствуешь холодок внутри. Это самолет падает в воздушную яму.

Время идет. Самолет поглощает километр за километром. Я стараюсь определить, где обороняется дивизия, в которой прослужил два с половиной года до войны, принял боевое крещение и в течение восьми месяцев сражался в ее рядах.

Вдруг мы резко пошли на снижение. В чем дело? Неужели? По спине пробегает неприятный холодок. Нет, миновало… Самолет снова пошел ровно. И лишь теперь мы увидели гирлянды трассирующих пуль, снарядов и ракет за хвостом самолета. Не знаю, как остальные мои спутники, но у меня волосы зашевелились на голове. Скажу откровенно: прескверная штука летать на самолете без парашюта и попасть в зону неприятельского зенитного огня. К нашему счастью, это продолжалось недолго. Самолет вышел из-под обстрела. Огненные светлячки остались далеко позади. На душе отлегло. Гробовое молчание прорвалось многоголосыми выкриками. Заговорили сразу все. Особенно старались самые юные.

– Да ты, Юра, не бойся, — подчеркнуто хладнокровно сказал Костя Стрелюк.

– А я не из пугливых, — задиристо ответил Юрка. — Наверное, сам струхнул?

– Красивая иллюминация, — сказал Володя Савкин, любитель споров и подковырок.

– Фейерверк.

– Еще бы повторить, — расхрабрился Юра.

– Не беспокойся. Фашисты могут удовлетворить твое светлейшее желание и прислать пару «мессеров», — сказал с издевкой Володя Савкин.

– Этим ты Юру не испугаешь. Он их ручными гранатами – и дело с концом, — подлил масла в огонь Стрелюк.

Взрыв хохота потряс самолет. Разведчики, стремясь успокоить товарища, на самом деле подбадривали каждый себя.

Дуся прислушивалась к словесной перепалке, и взгляд ее теплел, когда она смотрела на ребят.

Самолет окутался туманом. Мы в облаках. Однако не прошло и пяти минут, как начало быстро светлеть. Самолет подмял под себя облака и продолжал набирать высоту.

Разговоры постепенно стихают. Разведчики подремывают, прикорнув кто на чем. Сон овладевает и мною…

Резкая боль в ушах заставила проснуться. Проскользнула догадка: самолет идет на снижение.

– Костры, — сказал летчик, довольный удачным перелетом. — Хотите посмотреть?

Еще бы! Конечно, хочу! Вошел в кабину, и мне указали на пять точек, расположенных конвертом. Вот они – заветные костры. Сколько надежд на них возлагают партизаны и разведчики. По мере приближения огоньки увеличивались.

– Вот он, Партизанский край, — сказал я.

– Да еще какой – целое государство, — прокричал мне в ухо летчик.

Самолет шел на снижение прямо с курса. Видно, аэродром летчикам был хорошо знаком. Толчок, еще толчок, и самолет, замедляя ход, побежал, подпрыгивая на кочках. Приземлились на поляне, рядом с самолетом Кузнецова.

На самолеты налетели партизаны. Закипела работа. Выгружали тол, патроны, снаряды. То и дело слышались команды, поторапливавшие партизан. Необходимо было спешить, чтобы до рассвета самолеты могли пройти опасные зоны.

– Васька, осторожнее. Это тебе не куль с мукой, а ящик с минами. Как ахнет, так и самолета не останется, — говорил один партизан другому.

– Так воны розряжени, — отвечал партизан тягучим голосом.

– А как с духовной пищей? — спросил высокий партизан.

– Есть и духовная. И письма есть, и газеты. Пройдите ко второй машине, — ответил Таран.

– Вот это красота! — обрадовался партизан.

– Может, кто угостит махорочкой? Отечественной хочется. Трофейные сигареты – дрянь. Никакого вкуса нет, один дым.

– Меньше разговоров, — поторапливал партизанский командир. — Быстрее разгружайте.

– Раненых на погрузку. Живо…

Видно было, что здесь все рассчитано до секунд. Каждый знает, что ему делать. В течение каких-то восьми-десяти минут груз был снят и раненые внесены в самолет.

– Смотрите, товарищи, как надо действовать, — позавидовал Калинин. — Как часовой механизм. Видно, обстановка научила ценить каждую минуту.