Записки разумного авантюриста. Зазеркалье спецслужб - [149]

Наручники щелкнули на его запястьях, и двое полицейских, посадив его между собой, повезли этого непонятного «сумасшедшего водителя» в управление криминальной полиции. Странным было все: и гонки на автобане, и оружие у всех участников этих трагических гонок. Парень погиб на месте, а девушку в тяжелом состоянии отправили в больницу…

* * *

Арнольда провели через серию стандартных процедур, он не сопротивлялся, и когда его привели в кабинет к молодому чиновнику невысокого роста, с лисьим выражением глаз на красивом лице, Арнольд молча выслушивал все задаваемые вопросы. Следователь пытался спрашивать на нескольких языках, повторять вопросы, но Арнольд только молчал, уставившись в пол. Чиновник несколько раз заглядывал в документы, изъятые у Арнольда, и, протянув их к лицу задержанного, почти кричал, что тот не может не понимать немецкого языка, будучи немцем. Несколько сотрудников, находящихся в комнате и, по-видимому, долженствующих помогать следователю, виновато опускали головы, когда следователь, теряя терпение, начинал кричать на этого преступника.

Арнольд молча выслушивал все, что извергал на него уже окончательно потерявший терпение человек. В один из моментов, когда следователь после очередной серии безответных вопросов начал опять кричать на Арнольда, тот поднял голову и посмотрел на красивое лицо чиновника, которое сейчас покрылось красными пятнами, вспотело, волосы потеряли свою первозданную холеность, несколько прядей свисало на лоб, делая выражение лица более свирепым. Это вдруг рассмешило Арнольда, и он так открыто и естественно рассмеялся неповторимости и комичности ситуации, что все присутствующие в комнате оторопели. Следователь совершенно изменился в лице. Мало того что этот парень молчит уже четвертый час, но он еще и насмехается над ним, да еще в присутствии его подчиненных. Тонкие губы чиновника совсем превратились в ниточку, глаза сощурились, и, не выдержав, он ударил задержанного рукой от себя, так что холеные ногти его музыкальных рук попали по рассеченной губе Арнольда, и кровотечение, остановленное полицейским врачом, вдруг открылось с новой силой. Арнольд стиснул зубы, подавив непроизвольный стон, а затем попытался прижать руками, сцепленными наручниками, кровоточащую губу. В комнате воцарилось тягостное молчание. Следователь, нервно подергивая плечами и потирая руку, сел за свой стол и закурил. Присутствующие, потупив лица, боялись поднять глаза. Один из сотрудников выскочил в коридор и через минуту уже вернулся вместе с врачом, перевязывавшим Арнольда почти четыре часа назад.

Минут через двадцать врач закончил свои манипуляции и, бросив неодобрительный взгляд на следователя, поднялся.

– Минуточку, доктор, – заговорил вдруг Арнольд, – вы не составили протокол о нанесении задержанному телесных повреждений и не зафиксировали применение ко мне физической силы.

Врач в нерешительности остановился, переводя взгляд с задержанного на следователя.

Следователь наконец бросил сигарету, встал, надел пиджак и, подойдя к стулу, на котором сидел Арнольд, произнес:

– Я прошу извинить меня за нервный срыв, но ваше поведение выходит за все мыслимые и немыслимые рамки.

Арнольд отрицательно качнул головой:

– Вы нарушили конституцию собственной страны, положения министерства по ведению следствия, кроме того, вы нарушили положения Всемирной хартии прав человека. Да, я задержан, я не оказывал сопротивления сотрудникам полиции, хотя имел при себе оружие. Мое молчание – это одно из прав, которое вы пока не в состоянии у меня отнять, но у вас не было и нет права применять ко мне физическое насилие, и я требую, чтобы это было зафиксировано в протоколе и медицинском свидетельстве. Позднее это все равно станет достоянием гласности, и будет еще хуже, особенно для вашей карьеры и имиджа. – Он немного помолчал и произнес: – Да, и переведите девушку, если она еще жива, из клиники в специальный полицейский госпиталь под усиленную охрану. Иначе вы попросту останетесь без свидетеля. А теперь прикажите отвести меня в камеру и не забудьте завтра до обеда предъявить мне ордер на арест и обвинение.

Закончив монолог, Арнольд опустил голову, показывая, что он не намерен более продолжать этот разговор. Его действительно отвели в одиночную камеру и оставили. Он отказался от пищи и только утолил жажду. Надо было выспаться, и небольшая разгрузка была очень кстати, особенно если учесть весь комплекс нагрузки, свалившейся на него не только сегодня, но и на протяжении последнего месяца. Умывшись и раздевшись, Арнольд лег и, несмотря на постоянное саднение и боль, быстро уснул.

Утром он проснулся рано, под ложечкой посасывало, хотелось принять ванну и отправиться в ресторан позавтракать, но здешний ресторан работал по собственному расписанию, невзирая на желания посетителей, и у Арнольда было достаточно времени для анализа событий.

…Он вспомнил лицо Стива в тот роковой для шведа момент, когда Арнольд приблизился к нему. Его обучали многому, в том числе и навыкам вытягивания из людей информации. Это только в боевиках и детективах можно было выколотить информацию из человека серией ударов. Вот забить насмерть – несложно, а добыть информацию и не искалечить объект – это было настоящим искусством. Арнольд совмещал весь комплекс воздействий на этого, еще недавно столь самоуверенного парня, получая крупицы информации, которая стоила огромных денег и стоила жизни множеству людей. Видеокамера и магнитофон бесстрастно фиксировали все, что происходило в комнате. Арнольд понимал, что квартира более не может служить тем целям, для которых она держалась, поэтому, завершив допрос, он не стал убивать Стива – это было бы слишком просто: выстрелить в этого подручного Купца или ввести дозу специального вещества. Надо было сделать этот процесс длительным. А потому Арнольд переписал аудиокассету, упаковал ее и отправил хозяину Стива, что для последнего было равнозначно смертному приговору, но уже от своих, которых он предал. Экспресс-письмо должно было уйти через океан, а оттуда через пару дней, максимум через три дня приедет тот, кто исполнит акцию возмездия для неудачливого подручного. Стив это прекрасно понимал, но как только допрос был завершен, Арнольд, словно бы не замечая Стива, профессионально сделав кляп, лишил Стива малейшей возможности дальнейшего общения. Только завершив все приготовления, Арнольд посмотрел на расширенные от ужаса глаза Стива и весело подмигнул ему. Проложив пространство между телом Стива и креслом подушками и одеялами, Арнольд дополнительно пристегнул обе руки к подлокотникам, а корпус зафиксировал ремнем к спинке кресла. Затем кресло было придвинуто к дивану и опрокинуто на сиденье так, что Стив оказался в положении, в котором находятся космонавты перед полетом, – он полулежал вместе с креслом, и это исключало все возможные попытки передвижения вместе со старым и крайне тяжелым креслом. Стиву оставалось дождаться «освободителя». Тяжелое кресло было просто невозможно раскачать или вывести из столь устойчивого равновесия. Затем Арнольд на несколько секунд задержался около Стива, еще раз мило улыбнулся ему и молча вышел, закрыв за собой дверь.