Записки простодушного. Жизнь в Москве - [4]

), я читал покорившие меня стихи Гумилёва — «Капитаны» (чья не пылью затерянных хартий — солью моря пропитана грудь), даже стихи, казалось бы, совсем не под праздничное настроение, например, «Вечер»:

Ещё один ненужный день,

Великолепный и ненужный!

Сектор сравнительно-исторического изучения восточнославянских языков

После окончания аспирантуры я был принят в Сектор истории русского языка и диалектологии, но очень скоро стал учёным секретарём вновь образованного Сектора — сравнительно-исторического изучения восточнославянских языков.

Сектор довольно большой и — как и весь Институт — по преимуществу женский: Мила Бокарёва, Надя Шелехова, Нина Хренова, Ира Ятрополо, Алла Сабенина, Лера Харпалёва. Мужчины — заведующий сектором академик В. И. Борковский, Саша Полторацкий и я.

Жили дружно. Со многими сотрудниками у меня сложились не только деловые, но и тёплые приятельские отношения.

Саша Полторацкий иногда в шутку подписывался так: 1½-цкий. Утончённый интеллигент, он не мог терпеть малейшие проявления грубости, неловкости даже. Наша сотрудница Мила Бокарёва (Лопатина) увлекалась графологией — наукой об отражении в почерке свойств и психического состояния человека («у оптимиста последние, не умещающиеся в строке буквы, скашиваются вверх, над строкой, у пессимиста — вниз» и т. д.). Заглянувшему в наш сектор психолингвисту Алёше Леонтьеву она поставила диагноз: «Судя по почерку, ты человек скупой». Такой грубости сверх-предупредительный Саша вынести не мог: «Очевидно, Милочка имеет в виду разумную бережливость, экономность!» А Мила — своё: «Нет, я имела виду скупость». Я с Алёшей не был близок и не знаю, верен ли был Милин диагноз.

Полторацкий был поклонником живописи импрессионистов и постимпрессионистов и украсил нашу рабочую комнату репродукциями картин Ван-Гога, Гогена… «Начальство» это насторожило. И вот, приходит к нам какая-то комиссия (от партбюро? от месткома?), советуют снять картинки: «Это не соответствует духу академического института». Один член комиссии (профессор Бокарёв) пытался возражать: «А по-моему, голые таитянки лучше, чем голые стены». Чем дело кончилось, ей-богу, не помню. Сняли, наверное.

В нашу обязанность входило создание картотеки «Сравнительно-исторического синтаксиса восточнославянских языков». Тексты восточнославянских памятников (с XI по XVI в., до разделения Руси на три народности — русских, украинцев, белорусов) мы тушью переносили на листы кальки и отвозили в одну из московских лабораторий для снятия с них светокопий. Ворох рулонов готовых светокопий мы на институтской машине доставляли в сектор. Дальше картина, изумлявшая всех, кто заглядывал в нашу комнату: на столах, на полу, на подоконнике — рулоны, рулоны, рулоны и скорчившиеся фигуры сотрудников, ножницами разреза́вших их на отдельные карточки-цитаты. Ну, и последнее — сортировка этих карточек по памятникам, разделам синтаксиса («Подлежащее», «Порядок слов», «Безличное предложение» и т. п.) и размещение их в громадных картотечных шкафах. Эта зачастую довольно монотонная работа оживлялась разговорами, шутками, анекдотами.

Хмурый осенний день. Дождь в окно стучит. Устали возиться с карточками. Кто-то предлагает: «Давайте чайку попьём!». К всегдашним анекдотам добавляются песни.

Поём старую студенческую песню. Вряд ли кто её помнит:

В гареме нежится султан,

Ему счастливый жребий дан:

Он может триста жён ласкать.

Ах, если б мне султаном стать!

        Но он — несчастный человек,

        Вина не пьёт он целый век,

        Так повелел ему Коран.

        Вот почему я не султан.

А в Риме Папе славно жить,

Вино, как воду можно пить,

И деньги есть в его казне.

Ах, если б Папой стать бы мне!

        Но он — несчастный человек,

        Любви не знает целый век,

        Не может женщин он ласкать,

        И вот, мне Папой не бывать.

А я различий не терплю,

Вино и девушек люблю,

А чтобы это совместить,

Друзья, студентом надо быть.

        В одной руке держу бокал,

        Да крепко так, чтоб не упал,

        Другой сжимаю нежный стан.

        Я сразу Папа и султан.

Твой поцелуй, душа моя,

Султаном делает меня,

Когда же я вина напьюсь,

Я Папой римским становлюсь.

(вариант: Я часто папой становлюсь).

Кто-то тут же вспомнил анекдот на эту тему:

У султана спрашивают:

— Как это Вы справляетесь с такой уймой жён?

— Очень просто: первой жене я говорю, что иду ко второй, второй говорю, что иду к третьей, а сам иду спать.

Татьяна Вячеславовна (Булыгина) спела блатную песню, интересную неожиданными сюжетными поворотами.

Иностранный шпион хочет получить «советского завода план» у рецидивиста, предлагая ему «жемчугу стакан» и соблазняя поездкой «в западный Марсель»:

Там девочки танцуют голые,

Там дамы в шеншелях,

Лакеи носят вина,

Бандиты носят фрак.

Однако шпион просчитался: рецидивист оказался истинным патриотом своей страны:

Мы взяли того субчика,

Отняли чемодан,

Отняли деньги-франки

И жемчугу стакан.

        Потом его мы сдали

        Властям в НКВД

        С тех пор его по тюрьмам

        Я не встречал нигде.

И концовка:

Меня благодарили власти,

Жал руку прокурор,

И тут же посадили

Под усиленный надзор.