Записки прокурора - [20]

— Она вам не описывала тех двоих, что ссорились?

— Нет. Сказала только: старый с малым связался.

Я взял у Фокина адрес родителей жены в Калининской области.

Оперуполномоченный Коршунов выехал туда с фотографией Дмитрия Краснова.

— Ну, рассказывайте, — попросил я Гранскую, когда она вернулась из командировки в колонию.

— Этот Колёсник, что сидел в камере с Хромовым, тёртый калач. Третья судимость. Говорит, всегда рад помочь следственным органам. — Инга Казимировна улыбнулась. — В его устах это звучало довольно забавно.

— И что же он сообщил нового?

— Кое-какие подробности. Говорит, Хромов вёл себя в камере заносчиво. Якобы пригрозил Колёснику, что в случае чего он, мол, разделается с ним.

— По какому поводу?

— У них произошла какая-то стычка. По словам Колёсника, Хромов сказал ему: «Я одного уже порешил, так что мне ничего не стоит отправить на тот свет и тебя».

— А помните, что Хромов сообщил нам? Якобы признаться в убийстве посоветовал ему Колёсник. Что он сказал об этом?

— Колёсника по его делу допрашивал тоже Жгутов. Колёсник и рассказал капитану о том, как угрожал ему Хромов. Тогда, по словам Колёсника, Жгутов сказал: «А нам он не хочет признаваться. Себе же делает хуже». Колёсник вернулся в камеру и посоветовал Хромову сознаться. Да, одна деталь. Колёсник попросил перевести его в другую камеру.

— Почему?

— Говорит, боялся. Вдруг Хромов действительно что-нибудь сделает ему?

— Перевели?

— Да.

— Что же получается, Инга Казимировна?

— Приходится пока признать, что у моего коллеги Рожковского, несмотря на просчёты, позиция весьма убедительная…

— Значит, Иван Хромов все придумал? И откуда он взял такие подробности

— борода, галифе? Нафантазировал?

— Я тоже об этом думала. Допустим, Хромов действительно убил. Попробуем проследить ход его мыслей и линию поведения. Ему нужно сочинить правдоподобную ситуацию. Врать ведь тоже надо умеючи, не путаться, не плавать в своих показаниях. Значит, надо придумать точные, легко запоминающиеся детали. Борода и галифе — это крепко западает в память.

— Все-таки не отказываетесь окончательно от мысли, что Жгутов и Рожковский правы?

— Помните, что сказал Авдеев? Если мы со всей очевидностью докажем, что убийца Хромов, то наша задача и в этом случае будет выполнена…

Вернулся Коршунов. Ульяна Фокина опознала по фотографии Краснова и показала:

«Этот высокий и симпатичный паренёк был в плавках. По-моему, выпивши. Он стоял на тропинке с пожилым мужчиной, и оба сильно спорили. Парень в плавках сказал что-то вроде: „Тебе, дедушка, надо манную кашку лопать“. А тот ему в ответ: „Я тебе покажу, сосунок! Кровавой юшкой умоешься!“ Мужчина был с бородой и в галифе…»

Совпадало и время скандала — около шести вечера, незадолго до убийства.

— Значит, бородач был! — торжествовала Гранская. — И это не плод воображения Хромова.

Мы обсуждали привезённые младшим лейтенантом сведения втроём.

— А более подробное описание внешности этого мужчины Фокина привела? — спросил я Коршунова.

— Какие глаза, нос, волосы — не помнит, — ответил Коршунов.

— Что же, у него только одна борода и была?

— Самая яркая примета забивает все остальные, — пояснила Гранская.

— А борода, говорит, знатная. Окладистая, густая, до груди.

— Все это хорошо, — сказал я. — Но пока только установлено, что мужчина, описанный Хромовым, тоже был в тот день на озере. Но вот убийца ли он?

— А ссора? — сказала Гранская. — Угрожал он Краснову недвусмысленно.

— Ну и что? Ребята выпили. И ещё других задирали. Я вот что думаю: а мог ли Хромов раньше увидеть этого бородача?

— Мог, конечно, — пожала плечами Гранская.

— Вот именно. Как себя люди ведут на отдыхе? На пляже, в парке? Глазеют друг на друга. Увидел Хромов мужчину с бородой, и его образ запомнился. А когда выдумывал версию, кто убийца, память и подсунула его… Логично?

— Вполне, — согласилась Гранская. — Но слишком рядом два события — скандал и убийство.

— Совпадение. Разве не бывает?

— Бывает, Захар Петрович, все бывает… Но почему я не должна верить Хромову?

— Не о доверии идёт речь. Просто нам нельзя ошибаться, — сказал я. И добавил: — Во второй раз. Мне не хочется, чтобы эти каверзные вопросы задавали вам другие. Подумайте сами, если тот мужчина поднял нож на молодого человека, значит, у него было отчаянное состояние.

— Он тоже мог быть выпивши. У некоторых, к сожалению, как считается: отдых без пьянки — не отдых…

— Фокина сказала, что, по её мнению, мужчина с бородой был трезвый, — сказал Коршунов.

— Видите, Инга Казимировна, тоже не в вашу пользу. Мало вероятно, что пожилой трезвый человек ни с того ни с сего пошёл на убийство. Ну, оскорбил его подвыпивший молокосос. Ругнул бы он его и пошёл дальше, не стал бы связываться…

— Смотря из-за чего ссорились…

— Пока могут быть только догадки. Ищите, ищите настойчиво. Время ещё есть. Но не очень много, — предупредил я следователя.

Что и говорить, дело было сложное, а время упущено. Положение Гранской усугублялось тем, что над ней довлели ошибки и просчёты прежнего следствия. Но все-таки упорный труд Инги Казимировны и Коршунова начал приносить плоды. Первой победой было то, что удалось отыскать Фокину. Правда, большую роль тут сыграла помощь прессы. Кстати, редактор позвонил мне и сообщил, что благодаря прокуратуре интерес к газете «Знамя Зорянска» резко повысился. И каждый экземпляр того номера, где было наше сообщение, ходил по рукам…