Записки питерского бухарца - [10]
– Мне сейчас нельзя… – наконец, виновато произнесла она.
Хоровод предвкушаемых сексуальных фантазий внезапно остановился, повис беспомощно в воздухе и… рухнул в какую-то бездну.
«Нет, этого не может быть! – пронеслось у меня в голове. – Только не это, только не сейчас!»
– Ты мне не веришь? – словно прочитав мои мысли, спросила Наташа.
– Верю… – обречённо выдавил я и в отчаянии откинулся на спину, скрепив на затылке запястья своих рук и тупо уставившись в потолок.
«Вот тебе и бл#дки! – сокрушённо подумал я. – Получай, фашист, гранату!»
Наступила неловкая пауза.
И вдруг, среди этой тишины из соседней комнаты донеслись стоны. Сначала, едва уловимые, а затем вполне отчётливые и достаточно эмоциональные.
Я встал и быстро включил телевизор. По иронии судьбы, шёл документальный фильм Михаила Ромма «Обыкновенный фашизм». На фоне немецкого штандарта с изображением орла, маршировали тысячи гитлеровских молодчиков, в надраенных до блеска касках. В какой-то момент на экране возникла физиономия фюрера, импульсивно жестикулирующего в конвульсиях. И, буквально через несколько секунд, прозвучало знакомое: «Zig!» и ответное громовое: «Hail!!!». И так три раза…
– Kommen, kommen! Eins, zwei, drei! – донеслось вдруг неизвестно откуда.
– Господи! Что это?! – не разобравшись в первую секунду, переглянулись мы.
Наконец, до нас дошло: неистовые призывы доносились из соседней комнаты. Стереоэффект произвёл на нас должное впечатление: громкость телевизора дрожащими руками была установлена в положение «максимум». Однако, это не помогло.
Я знал, что экстаз у женщин, достигших апогея, может выражаться в совершенно необычных формах.
К примеру, небезызвестная Марья Антоновна из знаменитого литературного шедевра Эфраима Севелы «Моня Цацкес – знаменосец», в такие моменты, обычно, проникаясь к самому святому, кричала: «Батюшки-светы! Святые угодники! Мать пресвятая богородица! – и, достигнув оргазма, звала на помощь – Ка-ра-у-у-ул!»
Другая героиня не менее знаменитого классика и автора популярных «Гариков» – Игоря Губермана, дойдя «до точки кипения» неизменно выкрикивала своё знаменитое: «Зарежу-у!!!»
«Наша» же фройлян была не такой: будучи истинной арийкой, она методично и неистово маршировала, усердно подбадривая утомлённого и обессиленного партнёра: – Eins, zwei! Eins, zwei, drei!
В моем воображении внезапно всплыли картинки из её далёкого детства: очень возможно, что не последнюю роль в деле воспитания и закреплению подобных инстинктов, оказало дедушкино влияние, который (вероятнее всего) в молодости являлся одним из молодчиков штурмовых отрядов.
Наши взгляды с Наташей встретились и… мы, не выдержав, прыснули: сохранять невозмутимость и хладнокровие далее было просто глупо.
Я на секунду представил несчастного Сафо: каково ему сейчас? Мне импонировала в нем его жизнерадостность: являясь неплохим знатоком человеческих душ и обладая своеобразным юмором, он в любой ситуации старался находить нечто весёлое и жизнеутверждающее. Как же поведёт себя он на этот раз?
В ту же секунду, из-за стены донёсся победный возглас друга:
– Ур-ра-а!!
И, буквально через секунду-другую, в этот жиденький клич бывшего советского солдата, ворвался как вихрь, истошный вопль эмоциональной мадам Хельги. На фоне его бодренького и звонкого «Ура», прохрипело, а затем стремительно взвыло, словно сирена, непонятное иностранное «У-ыы-а-а!!!»
Голоса слились в едином экстазе, причём, соблюдая музыкальные каноны (в унисон и в терцию), продержались некоторое время, сотрясая воздух, а затем также внезапно безжизненно стихли.
– Кончили – зафиксировал я.
– Причём, одновременно! – внесла существенную поправку моя партнёрша.
И мы тоже, одновременно захихикали…
– Ну: что будем делать? – вопросительно взглянул на моего директора ака-Борис.
– Придётся принимать меры – расстроено согласился директор и, грозно сдвинув брови, обратился ко мне: – Садись, и пиши объяснительную. Про премию, естественно, можешь позабыть, а вот насчёт работы и вообще… (многозначительно взглянув на ака-Бориса), разговор сейчас будет особый.
Старый лис, недоверчиво взглянув на нас и, недовольно передёрнув плечами, попятился к двери.
– Короче – едва только вышел мент, наклонился ко мне через стол шеф, – вы их пригласили сегодня к тебе в бар, на филармонию – скорее утвердительно, чем вопросительно обратился он ко мне. – Так вот: я вечером приеду и разберусь. Точнее – разберёмся. Сафо в курсе. Подготовь там наши места, хорошо? Так что, у тебя есть шанс реабилитироваться…
«Вот так всегда – подумал я, выходя из кабинета и направляясь на базар за фруктами, – ну почему одним всегда всё, а другим – не везёт? Почему?!»
«Ветерок»
Это была типичная советская «стекляшка», каких в те времена было во множестве практически в любом мало-мальски уважающем себя городе. Причём, более всего меня всегда умиляли их нежные названия: «Снежок», «Ветерок», «Колобок», «Холодок»… Ну, прямо-таки, детские ясли для алкашей.
В одном из подобных заведений властвовал мой друг Зариф. Работая в сфере «Интуриста», я и предполагать не мог, что убогие «стекляшки» типа «Ветерка», способны приносить порой не меньшую прибыль, чем самый навороченный ресторан. Вскоре, мне предстояло убедиться в этом лично.
Эту книгу сложно отнести к чисто кулинарному жанру, так как, здесь присутствуют и юмор, и байки, и серьезные размышления над жизнью, с экскурсом в историю, этнографию, фольклор, а также, в наше советское прошлое. С тем, чтобы читатель не только извлёк для себя пользу от кулинарных рецептов, но и… В общем: Восток – дело тонкое…
Очередная книга посвящена знакомству с бухарскими обрядами и этнографической составляющей упомянутого региона.Данный материал следует рассматривать не как строго научную монографию, а скорее, как познавательную книжку, которая в легкой и доступной форме знакомит читателя с этнографией одного из важнейших культурных центров Средней Азии.
Книга посвящена уникальному феномену «Осетинские пироги», захватившему в последние годы ума российских хозяек. Читается легко, весело и непринужденно, с обязательным экскурсом в историю и религию одного из самых удивительных народов России – осетин.
Предлагаемое читателю произведение, сложно отнести к строго определённому жанру. Его можно было обозвать и автобиографической повестью, и мемуарной литературой, и… Впрочем, пусть читатель сам рассудит – ему видней…Есть только, небольшая подсказка от автора: «Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам» (Мф. 7:7)
Вниманию читателей предлагается мемуарная литература, в которой шахматная тематика неразрывно переплелась с самой жизнью. Верный своему эклектическому стилю, автор здесь объединил всё: и историю, и шахматы, и живопись, и воспоминания о прожитой жизни.
Это не просто сборник рецептов бухарской кухни. В увлекательной живой и доступной форме, автор познакомит российского читателя не только с уникальными блюдами, но и с помощью народного фольклора, этнографии и местного юмора, заставит, с совершенно неожиданного ракурса взглянуть на удивительный мир, именуемый Востоком.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эту книгу можно назвать книгой века и в прямом смысле слова: она охватывает почти весь двадцатый век. Эта книга, написанная на документальной основе, впервые открывает для русскоязычных читателей неизвестные им страницы ушедшего двадцатого столетия, развенчивает мифы и легенды, казавшиеся незыблемыми и неоспоримыми еще со школьной скамьи. Эта книга свела под одной обложкой Запад и Восток, евреев и антисемитов, палачей и жертв, идеалистов, провокаторов и авантюристов. Эту книгу не читаешь, а проглатываешь, не замечая времени и все глубже погружаясь в невероятную жизнь ее героев. И наконец, эта книга показывает, насколько справедлив афоризм «Ищите женщину!».
Записки рыбинского доктора К. А. Ливанова, в чем-то напоминающие по стилю и содержанию «Окаянные дни» Бунина и «Несвоевременные мысли» Горького, являются уникальным документом эпохи – точным и нелицеприятным описанием течения повседневной жизни провинциального города в центре России в послереволюционные годы. Книга, выходящая в год столетия потрясений 1917 года, звучит как своеобразное предостережение: претворение в жизнь революционных лозунгов оборачивается катастрофическим разрушением судеб огромного количества людей, стремительной деградацией культурных, социальных и семейных ценностей, вырождением традиционных форм жизни, тотальным насилием и всеобщей разрухой.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Оценки личности и деятельности Феликса Дзержинского до сих пор вызывают много споров: от «рыцаря революции», «солдата великих боёв», «борца за народное дело» до «апостола террора», «кровожадного льва революции», «палача и душителя свободы». Он был одним из ярких представителей плеяды пламенных революционеров, «ленинской гвардии» — жесткий, принципиальный, бес— компромиссный и беспощадный к врагам социалистической революции. Как случилось, что Дзержинский, занимавший ключевые посты в правительстве Советской России, не имел даже аттестата об образовании? Как относился Железный Феликс к женщинам? Почему ревнитель революционной законности в дни «красного террора» единолично решал судьбы многих людей без суда и следствия, не испытывая при этом ни жалости, ни снисхождения к политическим противникам? Какова истинная причина скоропостижной кончины Феликса Дзержинского? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в книге.
Автор книги «Последний Петербург. Воспоминания камергера» в предреволюционные годы принял непосредственное участие в проведении реформаторской политики С. Ю. Витте, а затем П. А. Столыпина. Иван Тхоржевский сопровождал Столыпина в его поездке по Сибири. После революции вынужден был эмигрировать. Многие годы печатался в русских газетах Парижа как публицист и как поэт-переводчик. Воспоминания Ивана Тхоржевского остались незавершенными. Они впервые собраны в отдельную книгу. В них чувствуется жгучий интерес к разрешению самых насущных российских проблем. В приложении даются, в частности, избранные переводы четверостиший Омара Хайяма, впервые с исправлениями, внесенными Иваном Тхоржевский в печатный текст парижского издания книги четверостиший. Для самого широкого круга читателей.