Записки переводчицы, или Петербургская фантазия - [45]

— Мать, дай пройти и умоляю: рот больше не открывай, ладно?

Она послушно закрыла рот, потом, как сырое тесто, медленно стекла со ступенек и сказала Трехе:

— Зачем так глядишь, зверюга блохастая? Думаешь, добрее меня? Думаешь, я злющая? Так у тебя четыре ноги, а у меня получается, что ни одной! Может, ты бы вообще всех перекусал, если бы обезножел...

— Я свободен!

По-военному четкий и веселый возглас отвлек меня от покаянного монолога. Я обернулась и увидела предмет своих, увы, давно не девичьих мечтаний. Вышедший из храма Василий стоял на крыльце, возвышаясь надо мной (стоявшей на три ступеньки ниже), как огромный памятник, закрывая полнеба.

— Очень вы маленькая, Анна Александровна! Чуть вас не потерял: я ведь всю жизнь любил женщин мощных и высоких.

— У вас все впереди, — сурово сказала я. — И христосоваться с вами я не собираюсь, так как не могу понять, что вы за человек такой. Скажите лучше: вы стояли под моим окном? Выслеживали?

— Стоял! Но не выслеживал, а отслеживал — хотел убедиться, что вы благополучно добрались до дома. Это, по-моему, нормально, не правда ли?

Я пристыженно молчала, потом, чтобы не сдавать позиций, пробормотала, что это еще неизвестно, что он там делал. Он не стал слушать и выразительно помахал пакетом, набитым снедью.

— Ну, с праздником тебя, спасительница родная! Гляди, сколько подарков! Только Анна Александровна без подарка пришла... Ладно, ладно, не сердитесь! Мы с Трехой... Ой, забыл сказать! Он теперь Квадра, потому что у него снова четыре ноги.

— Это вы его переименовали?

— Это Ванечка так обозвал, думал, что это девочка. Я его, правда, Квадригой называю, по-мужски. В общем, Анна Александровна, мы с Трехой-Квадрой-Квадригой приглашаем вас в гости! Пойдемте чай пить с куличом и праздновать.

— Куда? — Меня слегка передернуло. — На кладбище?

— Что вы, уважаемая Анна Александровна, говорите! Покойники чай не пьют, а лично я на кладбище только работаю — сторожу, поэтому у меня там и сторожка есть. А мы вас приглашаем в наши апартаменты и на мою персональную выставку картин. Пойдемте? Вы станете первым и, увы, единственным посетителем.

Треха-Четвереха встал на задние лапы, просительно заглянул в глаза, и я сдалась:

— Конечно, страшно оставаться с таким типом наедине, но у меня есть благородный защитник!

— Разумеется! — радостно кивнул Василий. — Если что — и за меня заступится, потому что опасная вы женщина, Анна Александровна, опасная и непредсказуемая! И ручка у вас, согласитесь, тяжелая. Помните, как вы мужика уложили одним ударом? С вами нужно быть осторожнее. Вдруг чего не понравится...

Его шутка была по-своему милой — и ничего не оставалось, кроме как принять приглашение и отправиться в гости. Или на свидание? От этой мысли я покраснела, разозлилась и растерялась. Стоило мне остановиться, как Треха-Квадрига со всего размаху толкнул головой под коленки, и я ойкнула от неожиданности.

— Треха абсолютно прав, — философски заявил Василий. — Либо не нужно начинать, а уж начали — доведите до конца. Считайте, что у нас экскурсия, потому что в настоящий момент мы с компаньоном проживаем в здании монастырской гостиницы, памятнике архитектуры ХIX века. А наше с ним темное прошлое и смутное настоящее не имеют к вам никакого отношения. Поскольку мы с вами живем, так сказать, в разных плоскостях, я стану вашим... — он прищурился, — гидом из параллельного, незнакомого вам мира, который тем не менее реально существует. Бомж, цыган, художник — разве это не иррационально по определению?

— А откуда вы пришли: из прошлого или вы гость из будущего?

— Из настоящего, мадам! Я не верю ни в прошлое, ни в будущее и представляю себе время как огромную катушку ниток, нанизанную на стержень нашей жизни. Витки повторяются, и в одну реку можно войти дважды и трижды — сколько позволят. Поверьте моему опыту, я тут насмотрелся кое-чего интересного...

— О! Вы путешественник во времени?

— Мы все путешественники. Сейчас будет первый сюрприз.

Мы бодро прошагали еще пятьсот метров. Я немного волновалась (как будто нашла под елочкой долгожданный подарок). Меня до краев переполняла благодарность за исполненное желание, хотя, честно говоря, я не знала, что теперь со всем этим делать. Оставалось только идти и незаметно косить краешком глаза на Василия, до смешного похожего на помолодевшего Деда Мороза с черной, чуть посеребренной бородой. Сходство удачно дополнял туго набитый мешок, от которого пахло ванилью и корицей. Счастливый Треха-Квадрига трусил рядом (видимо, изображая тройку коней), время от времени задирал морду и расплывался в феноменальной улыбке. При этом брови-бугорки подпрыгивали чуть ли не до холки.

Мы завернули за угол, и внезапно появился облупившийся старый дом, на две трети скрытый деревьями и кустами сирени. В нем не было ничего выдающегося — самая обычная, типовая постройка своего времени. Окна первого и второго этажей были заколочены, а в раструбе ржавой трубы голуби вили лохматое гнездо. Молодая березка вскарабкалась на крышу и свесила ветки до круглого чердачного окна. Грустный, притихший вид придавал дому таинственность: по каменным ступенькам бегали солнечные зайчики, между плит белели нежные звездочки ветреницы. Больше всего восхитила старинная медная колотушка, висевшая у входа на толстой цепочке.