Записки педагога: Осовободите слона! - [8]

— Вот и устанавливайте,— радуюсь я, что Алешина мама сама нашла выход.— Вы ведь педагог.

— Я педагог для взрослых…

— А вечером поменяйтесь с сыном ролями. И вы отдохнете, и он в роли учителя себя попробует. Вдруг вы окажетесь талантливой ученицей?

Алешина мама не верит. Так просто? Нет, это слишком просто. Человек прослушал столько мудреных лекций о преодолении сложных конфликтных ситуаций, а я ей предлагаю поучиться у своего ребенка, всего-то навсего.

— Вы ему хотя бы не мешайте.

— То есть не пытаться войти с ним в контакт, когда он сам чем-то увлеченно занят?

— Да, именно так. Алеше в саду предостаточно общения, а дома ему хочется просто побыть с вами, при вас. Вспомните, как в детстве: играешь в куклы или строишь домик из кубиков, а рядом — мама. И так хорошо на душе, спокойно, вовсе не обязательно беседовать с ней. Главное — она рядом.

— А как же взаимодействие, активное общение?

— Да это и есть активное общение. Разве мы общаемся только тогда, когда перекидываемся словами? Часто именно слова-то и являются препятствием для духовного контакта. Мы заслоняемся ими друг от друга.

Все, что я говорю, не убеждает Алешину маму. Расплывчато. Ей, математику, нужно, чтобы все было логично. Чтобы одно вытекало из другого. Если человеку дана речь как способ общения, то как она может быть препятствием для духовного контакта? Ей нужен конкретный совет. Делайте то-то и то-то, и это даст такой-то результат.

Алеша прерывает нашу бесплодную беседу. Он подбегает к маме, приникает к ее юбке, ласкается. Мама же строга. Никакой ответной реакции. Ей бы, может, и хотелось погладить его по голове, но тут же я стою.

— У меня высокий уровень самоконтроля,— говорит Алешина мама, уловив мой неодобрительный взгляд. Это она говорит при малолетнем сыне, который и слов-то таких не знает.— Кубков сказал, что если этот уровень не понизится, то я приобрету невроз. Я уже его приобрела.

А я не приобрела. Беру Алешу на руки, позволяю себе погладить светлую головку и передаю ребенка маме с рук на руки.

— Алеш, ты научи маму играть в страну Оживленных Слов… У тебя мама маленькая-маленькая, смотри, ты насколько выше, ты ее должен учить. Научи ее играть, а? Когда мама была большая, у нее никого не было. А теперь она стала маленькая, и ты у нее появился. Главный друг. Сделай так, чтобы ей стало весело. А за это мама перестанет ходить по вечерам к важным взрослым, которые говорят на непонятном языке.

— Ты правда не будешь уходить? — спрашивает Алеша у мамы.— Навсегда?

— Нет, — исправляю я свою оплошность.— Мама будет ходить учителем на работу, как бывшая большая, а с работы будет возвращаться твоей ученицей. Только скажешь: «Вместо взрослой мамы, кандидата математических наук, веселая девочка на лепке!» — и она тут же превратится.

— И по телефону не будет говорить? — с тихой надеждой спрашивает мальчик.

— Если бы все было так просто,— вздыхает Алешина мама, явно не справляясь с ролью.

— Мам, скажи: миллион ошибок.

— Миллион ошибок,— повторяет мама, испуганно глядя на сына. Правильно понял, мол, мальчик, у нее миллион ошибок в своей собственной жизни и в общении с ребенком.

— Вместо миллиона ошибок — миллион улыбок! — восклицает Алеша.

— Я должна миллион раз улыбнуться? — не понимает мама.

— Да, это в стране Оживленных Слов плохие оживляли ошибки, а хорошие — улыбки. Ну, улыбайся.

Алешина мама улыбнулась.

— Вместо гадости — радости! — провозгласил Алеша.

И мама рассмеялась. Впервые я увидела эту вечно озабоченную своим «дискомфортом» женщину смеющейся.

И это был искренний смех. Благодаря ему уровень самоконтроля понизился сам собой.

Дорогие родители! Приглашаем вас посетить чудесную Страну Оживленных Слов! Разгуливая среди «улыбок» и «радостей», вам и в голову не придет «оживлять» скучного бегемота по имени «дискомфорт» и угрюмую змею по имени «некоммуникабельность». Искренний смех, естественная улыбка — билеты в нашу страну. Не забудьте приобрести их заблаговременно!

ДОМАШНИЕ РАССКАЗЫ

Счастливые мгновения детства… Мама садится в изголовье моей кровати и в десятый, а может, и сотый раз рассказывает про то, как она была маленькой. Как из зависти к младшей сестре она съела целую солонку соли. С младшей сестрой все возились, и маме хотелось, чтобы и на нее обратили внимание. Вот она и съела столько соли, чтобы заболеть, чтобы ее наконец заметили.

Мне было жаль маленькую маму, и, помню, я думала, что, когда вырасту и у меня появятся дети (как минимум десять!), я буду особенно внимательна к старшим.

Мама рассказывала мне много смешных историй. Как она пришла к своему папе на работу и сунула голову за несгораемый шкаф, сунула, а назад вытащить не может. Пришлось маминому папе вызывать пожарников, и они целый час каким-то специальным устройством подпиливали железные ножки шкафа.

Мама рассказывала мне о своем отце, замечательном докторе. Он пошел на войну, хотя у него было очень больное сердце, с таким даже на войну не берут, и таскал на себе раненых с поля боя. Он был храбрый и добрый. Он держал у себя на работе секретаршу, которая почти ничего не слышала. Ему было жаль ее увольнять — он провел специальный звонок от своего кабинета к приемной. Звонок звенел у самого уха секретарши. Услышав его, она шла в кабинет к маминому папе, и тот на бумажке писал, что нужно сделать по работе. А ведь он мог взять на ее место хорошего работника. Мамин папа умер до моего рождения, но я любила его, как живого члена нашей семьи.