Записки офицера Красной армии - [37]
Она плюнула прямо в меня и ушла. И я тоже плюнул… когда за ней закрылась дверь в квартиру. И даже кулаком ей погрозил. «Эх, если бы не Сильников, я бы тебе задал за мое растраченное состояние, офицерскую честь и разбитое сердце!»
Так вот закончилась моя большая любовь. Я получил хороший урок и навсегда потерял желание заводить романы с буржуйками. Всё же наши советские женщины несравненно лучше и дешевле. Так что я решил и дал себе комсомольское слово, что никогда не буду водиться с буржуйками.
В моём невесёлом положении меня хоть немного утешает то, что Гитлер очень успешно бомбардирует Лондон… на благо пролетариата и на славу коммунистической партии.
15 июня 1941 года.
Вильнюс
Давно я не писал — был очень огорчён трагическим окончанием моего романа с уже известной вам, подлой и коварной особой. Даже не хочу называть её имя… Дело не в любви. И морду набитую я тоже в счёт не принимаю, потому что шишки и синяки уже прошли. Не могу простить, как идейный комсомолец, крупных поражений. Я ведь столько денег вбухал в эту буржуйскую заразу и никакой пользы от этого не получил… До конца жизни не прощу ей тех часов, которые на рынке, во время драки за сердце дамы, какой-то подлый реакционер вытянул у меня из кармана. Только шарманка меня ещё утешает, поэтому я играю на ней целыми днями.
Из-за Ирки я полностью перестал доверять полякам и по этой причине очень грубо отношусь к учительницам. Марию Ивановну я теперь называю не иначе как «буржуйская свинья!» Пусть знают твёрдый характер советского офицера. Я даже думаю, не начать ли мне пинать их в задницу и лупить по морде. Очень уж я не люблю буржуазию и реакционеров. Но меня очень радует то обстоятельство, что — как я заметил — учительницам голодно живётся. Пенсий своих они не получают и денег у них нет. Мария Ивановна, как более молодая и смелая, каждую неделю носит на рынок продавать какие-то домашние вещи и остатки одежды. Но как они всё распродадут, то наверное сдохнут с голода! Это очень приятно — есть колбасу с белой булкой и смотреть, как голодает буржуазия.
Но самое главное было вчера, то есть 14 июня. Этот радостный день навсегда останется в моей памяти. Именно вчера начали приводить в порядок город и очищать его от буржуазии. Я это уже утром заметил, потому что разбираюсь в этих делах. Так вот, я заметил, что из нескольких точек города едут пустые грузовики, а в них конвой. С самого утра они планомерно заехали в нужные районы и начали ликвидационную работу, загружая машины согласно подготовленных списков.
Была очень забавная картинка. Я в театре так не смеялся как сейчас. Буржуйки плачут, тянут детей и узлы. Буржуи грузят на машины чемоданы и мешки. Но разрешают — и не всем — взять только часть вещей. А наши орлы из НКВД то тут, то там появляются, работу проверяют и руководят. Потом гружёные буржуйским мясом грузовики едут на вокзал. А там уже эшелоны ждут принять дорогих гостей. Будет чем удобрить русскую землю.
Я даже в город пошёл, чтобы полюбоваться тем, как социалистические власти ловко ликвидируют реакционные элементы. И убедился, что очень профессионально город очищают. Автомобили только летают на вокзал и обратно. А в машинах разные капиталисты сидят. Женщины и дети плачут и кричат что-то тем, кто ещё остался. Из одной машины какой-то подлый реакционер крикнул: «Да здравствует Польша!» Я пожалел, что нет с собой пистолета, чтобы пулей заткнуть его буржуйскую морду. Только крикнул вслед: «Польша уже не живёт, и вы скоро сдохнете!»
Поляков на улице я мало заметил. Как-то пусто стало. А наших парней всюду полно. Смеются, аж за животы держатся, глядя на эту ликвидацию преступных элементов. Как увидят машину с буржуями, начинают свистеть. Одним словом, хорошо развлекаются.
Вернулся я домой. Вижу, в коридоре стоят приготовленные в дорогу вещи. Это учительницы уже приготовились, чтобы потом в спешке вещи не хватать. Увидел я Марию Ивановну и говорю ей:
— Светлая пани, как я вижу, куда в путь собралась… Наверно в Лондон… Но и там вас Гитлер бомбами забросает!
Ничего она мне на это не ответила. Тогда я добавил:
— Если уедете, то я по вам плакать не буду. Даже сыграю вам на дорожку марш.
Пошёл я в свою комнату. Вынес на балкон шарманку и марш играю. Вот так я весело время провёл.
А вот что интересно, почему учительниц не забирают? Ведь говорили мне парни, что основательно наши власти город от буржуазии очищают. Первыми вывезли здешних коммунистов, потому что, известно, они или троцкисты, или комбинаторы, которые маскируются под почётное название коммунистов. Нам это хорошо известно! Потом забрали рабочих активистов, чтобы антигосударственных призывов или забастовок не устраивали… Но я уверен, что и про учительниц не забудут. Ещё немного подожду, а потом пойду в НКВД и напомню властям про этих реакционных змей.
А тем временем Гитлер, дорогой, тоже рук не покладая и не сидит без дела, только бомбами по Лондону сыплет. Короче, всюду работа кипит и идёт по плану — на славу пролетариата и для усиления социализма!
22 июня 1941 года.
Вильнюс
Всё в моей голове перепуталось и я чувствую, что потерял её навсегда. Я не имею понятия, что теперь делать.
Это самая знаменитая книга Сергея Пясецкого (1900–1964), одного из наиболее ярких польских писателей беларуского происхождения, политического публициста, офицера разведки, солдата Армии Крайовой, творчество которого получило мировое признание.Это личные воспоминания бывшего контрабандиста с раковско-ивенецкого пограничья. Все персонажи повести — реальные люди, все события — не вымышлены.В беллетризованном «дневнике» событий перед читателем раскрывается мир приключений, авантюры, любви и товарищества.
Даже в аду ГУЛАГа можно выжить. И даже оттуда можно бежать. Но никто не спасёт, если ад внутри тебя. Опубликовано: журнал «Полдень, XXI век», октябрь 2008.
Книга принадлежит к числу тех крайне редких книг, которые, появившись, сразу же входят в сокровищницу политической мысли. Она нужна именно сегодня, благодаря своей актуальности и своим исключительным достоинствам. Её автор сам был номенклатурщиком, позже, после побега на Запад, описал, что у нас творилось в ЦК и в других органах власти: кому какие привилегии полагались, кто на чём ездил, как назначали и как снимали с должности. Прежде всего, книга ясно и логично построена. Шаг за шагом она ведет читателя по разным частям советской системы, не теряя из виду систему в целом.
«Кому это нужно? Стране? Государству? Народу? Не слишком ли щедро разбрасываемся мы людьми, которыми должны гордиться? Стали достоянием чужих культур художник Шагал, композитор Стравинский, авиаконструктор Сикорский, писатель Набоков. С кем же мы останемся? Ведь следователи из КГБ не напишут нам ни книг, ни картин, ни симфоний».
В пятый том сочинений А. Аверченко включены рассказы из сборников «Караси и щуки» (1917), «Оккультные науки» (1917), «Чудеса в решете» (1918), «Нечистая сила» (1920), «Дети» (1922), «Кипящий котел» (1922). В том также вошла повесть «Подходцев и двое других» (1917) и самая знаменитая книга эмигрантского периода творчества Аверченко «Дюжина ножей в спину революции» (1921).http://ruslit.traumlibrary.net.
Рассказы Виктора Робсмана — выполнение миссии, ответственной и суровой: не рассказывать, а показать всю жестокость, бездушность и бесчеловечность советской жизни. Пишет он не для развлечения читателя. Он выполняет высокий завет — передать, что глаза видели, а видели они много.
…я счел своим долгом рассказать, каково в действительности положение «спеца», каковы те камни преткновения, кои делают плодотворную работу «спеца» при «советских условиях» фактически невозможною, кои убивают энергию и порыв к работе даже у самых лояльных специалистов, готовых служить России во что бы то ни стало, готовых искренно примириться с существующим строем, готовых закрывать глаза на ту атмосферу невежества и тупоумия, угроз и издевательства, подозрительности и слежки, самодурства и халатности, которая их окружает и с которою им приходится ежедневно и безнадежно бороться.Живой отклик, который моя книга нашла в германской, английской и в зарубежной русской прессе, побуждает меня издать эту книгу и на русском языке, хотя для русского читателя, вероятно, многое в ней и окажется известным.Я в этой книге не намерен ни преподносить научного труда, ни делать какие-либо разоблачения или сообщать сенсационные сведения.