Записки одессита - [10]
Где, где они все были раньше? Признание – если это считать признанием – несколько запоздало. И время сейчас другое. Современные девушки, когда им предлагаешь почитать стихи, спрашивают:
– Ты что, импотент, что ли?
Ну, зачем все мешать в одну кучу? При чем тут одно к другому?
Ничего святого у современной молодежи.
А вот еще в Штатах мне предложили написать песню про эмиграцию. Но на хер мне это?
Тем более что и от эмиграции я оторвался, живя последние десять лет в Москве, она мне еще меньше понятна, чем тогда школьный вальс многодетному отцу…
Вместо сочинения песен про эмиграцию я, наоборот, вернулся в Россию.
Странно: дедушка мой хотел свалить, свалил в Штаты – и вернулся. Папа попал в плен и сидел в лагере во Франции, его предупреждали: в России тебя посадят! Он вернулся, и точно посадили, но он не жалел об этом.
Вот и я почему-то вернулся.
Это у нас, наверно, семейное.
Он рассказывал после:
– Я на чужбине вспоминал сени, ковшик, бадейку с водой… И подумал: «Ну что, десять лет отсижу в Сибири – и вернусь».
Ну и кто он был, если не поэт? Вот и я в него удался. Все очень просто.
Только у него в отличие от меня хватило ума не писать стихов.
Первая женщина
Эту историю не понять, если не знать кое-чего о микроцивилизации, которая тогда существовала в Одессе, в те времена, когда мы были молодыми и чушь прекрасную несли. Все совпало: и хрущевская оттепель, и появление первых цехов, и денег, и толчков…
Одесса – это феномен в русской истории. Ее строили не под дулом пистолета, не крепостные, согнанные в болота, но свободные люди при помощи экономических инструментов. Вот, например, почему там были каменоломни? Да потому что до улицы Комсомольской, она же Портофранковская, было порто франко, отсюда до моря товары не облагались налогами, а дальше уже была Российская империя. Ну и начали таскать товар по катакомбам из империи в Одессу. Камень, конечно, тоже добывали, вся Одесса построена из ракушечника, но так, попутно – это не было главным в каменоломнях.
Одесса – это был самый еврейский город СССР. Но евреев там было, дай Бог, 30 процентов. Да и не столько в евреях было дело… Морской город, приливы, отливы, обмен идеями. В этом смысле Одесса была похожа на Геную, Венецию, Флоренцию, на Марсель. В Одессу побежали гагаузы, русские, украинцы… Градоначальники одесские были люди думающие: они пригласили к себе работать людей, которые Питер строили, французов и итальянцев. И результат виден: посмотри на оперный театр, на Потемкинскую лестницу…
Весь старый город был очень быстро выстроен. То, что в Питере на холоде из-под палки строится три года, в Одессе легко делалось за год. А вся планировка в Питере – как в Нью-Йорке: все очень просто и сразу понятно, что вдоль, что поперек. Одесса вообще показала, что экономические законы порождают другой дух. Мы помним легенду Пушкина, какой она была в XIX веке. Но и в XX веке Одесса была совершенно уникальным социумом, смогла остаться. Сейчас много говорят о том, что той Одессы уже нет, все уехали, и город заселили крестьяне, дух утрачен. Зря это говорят… Как – все уехали? А Кнеллер, а Голубенко? Крепкие ребята! И еще ж новые подрастают. Я тоже сначала думал – поджарые, морды беспородные, – но все не так просто.
Одесса… Ты не можешь вернуться к старой любовнице, потому что она уже бабушка. Но когда я приезжаю в Одессу, то я как будто мальчик и как будто ебусь с любимой девушкой из своей молодости.
В этом феномен Одессы!
В Одессе жесткости такой, как, скажем, в Туле или Нижнем, где «Мать» Горького, никогда не было. Когда генерал и человек в розыске в Одессе сидят за одним столом, то сразу видно, что в них нет русской жесткости, когда отец на сына, когда белые-красные, когда черное-белое. Они оба понимают, что всем надо жить. Генерал смотрит на человека, который в бегах, и думает: «Мы ничего против тебя не имеем. Сегодня тебя разыскивают, такое время. А завтра могут меня начать разыскивать. Такая вещь – жизнь».
Вот Бабель… Вызвали Фроима Грача в ЧК и застрелили во дворе. Или Беня Крик… Какие-то вещи страшные были в Одессе, но они делались и смотрелись не так ужасно, как расстрел в Ипатьевском доме, такого духа никогда не было. Всегда цеховики могли сидеть с ментами и договариваться.
Эту струю внесли не украинцы и не молдаване, а евреи – и даже, может, больше греки. В Одессе нет национализма. По большому счету… Вот недавно выяснилось, что у Вити Красняка, который себя всю жизнь считал щирым украинцем, бабушка – еврейка. Там талантливые люди играют, там есть блестки той старой субкультуры… Поезжай в Кострому и Ярославль, где русская культура, – и что ты там увидишь?
