Записки о Рейчел - [34]
— В этом-то и засада. Беспокойство о том, как ты без них обойдешься, — чистая отмазка. Нельзя позволить втянуть себя в чужую игру. — Неформальный окрас моей речи частично был вызван хипповской сумочкой Рейчел — этакой потрепанной торбой с бахромой по краям, — которая (так она утверждала) сделана исключительно из натуральных волокон и красителей (то есть из соплей, волос и ушной грязи). Я сказал, что сумочка очень мила.
— Да, это проблема.
Я почувствовал внезапный прилив возбуждения. В конце концов, вот она — сидит на моей кровати и беседует со мной без каких-либо признаков антипатии. За обедом в Чайном Центре мое сочувствие к Дефоресту было таким искренним, мои манеры — такими милыми и такими… правильными, мои советы «забыть школу», «немного пожить» — такими ненавязчивыми, что — вот, пожалуйста, — она сидит на моей кровати.
К счастью, все эти дни я держал комнату в состоянии боевой готовности, так что звонок Рейчел не застал меня врасплох.
Сразу перейдя к делу, она сказала, что у нее все в порядке, что Дефореста не будет в школе и, возможно, будет неплохо, если мы встретимся пообедать и «поболтать». Ее напор сперва меня испугал. Мне не понравилось это «поболтать». Все было как-то уж очень легко. Но я, хладнокровный, как удав, не звонил ей с самого Нянюшкиного воскресенья; так что я поддержал инициативу.
— Можно, я переверну пластинку?
Она имела в виду диск «Битлз» (конец среднего периода их творчества — между милыми-мальчиками-рок-н-рольщиками и туманным оккультизмом). Это представлялось мне безопасным выбором, поскольку не любить «Битлов» (конец среднего периода) значило не любить жизнь.
Все, что мне пришлось сделать в комнате, так это более тщательно убрать постель (посыпав тальком между простыней), правильно разложить пластинки и — это пришло мне в голову в последний момент — оставить на кофейном столике два незавершенных стихотворения, чтобы смущенно убрать их оттуда, когда — и если — я ее сюда приведу.
Я наблюдал за Рейчел, склонившейся перед проигрывателем. На ней был желто-коричневый вязаный свитер без ворота, обтягивающая (и довольно короткая) светлая юбка и коричневые сапоги до колен. Она присела на корточки, и ее зад образовал… если хотите — полукруг задообразной формы над каблуками сапог.
Рейчел вернулась на кровать и, слегка покачивая головой, своим слабеньким, но приятным голоском принялась подпевать нравоучительному Джорджу Харрисону: о расстоянии, которое нас разделяет, о людях, которые упрямо прячутся за стеной иллюзий, и так далее.
Меня все еще бросало в пот, когда я вспоминал пережитый страх и чудесное спасение, произошедшее чуть больше часа назад. Когда я вслед за Рейчел вошел в комнату, первое, что бросилось мне в глаза, было огромное объявление на каминной полке:
РАДИ ВСЕГО СВЯТОГО,
НЕ ДАВАЙ ЕМУ К СЕБЕ ПРИКАСАТЬСЯ!
У НЕГО НА РЕДКОСТЬ ОТВРАТИТЕЛЬНАЯ БОЛЕЗНЬ.
Объявление, написанное на маленьком пузырьке с таблетками (вложенном в мою дрожащую руку за двадцать четыре часа до этого), было закодированным; надпись на пузырьке гласила:
Флагил. По одной таблетке четыре раза в день.
Я сунул пузырек в карман, пока Рейчел разглядывала свежий номер журнала «Встреча», который я оставил на кровати. Позже я засунул таблетки в шкафчик в уборной («беречь от детей»).
Теперь Рейчел призывала меня послать ей открытку, черкнуть строчку, высказать свою точку зрения и внятно объяснить, что я имел в виду. Ей вторил мальчишеский голос Пола Маккартни. Я же не внял ее просьбам, а вместо всего этого пытался читать статью о взаимодействии жизни и искусства во «Встрече». Рейчел откинулась на кровати. Она замолчала. Посмотрела в окно. И зажгла сигарету, первую с тех пор, как мы сюда пришли, первую за час. Я подглядывал поверх оправы очков. Даже лежа, Рейчел выглядела так, словно она стоит, напомнив мне недавнюю Дженифер. Ее колени были согнуты, так что я мог видеть непрозрачную темно-коричневую верхнюю часть ее колготок и ускользающую тень в глубине.
Было абсолютно естественно взять импровизированную пепельницу-блюдце с кофейного столика и исключительно вежливо перенести ее на табурет возле кровати. Казалось совершенно нормальным постоять немного у окна, можно было ожидать, что я скину «Встречу» на пол, было весьма вероятным, что я присяду в нижней части кровати, и очень даже запросто моя левая нога могла погладить ее сапог. Так все это виделось Рейчел. Для меня же, как и всегда, соблазнение было новым и неожиданным поворотом событий: желанным и, в общем-то, неизбежным, но чужеродным, полностью отделенным от всего того, что ему предшествовало.
пропела Рейчел. Затем она прекратила петь.
Должен ли я что-то сказать?
Повисло душное молчание. Диагональные струйки дыма от ее сигареты посверкивали тысячами пылинок в лучах осеннего солнца. Лучи пробивались сквозь листву дерева в саду, просачивались через перила, четвертовали себя в окне, червями вползали в комнату.
Рейчел стряхнула пепел.
Я сжал ее кожаную лодыжку.
Она повернулась ко мне, выпустила дым и улыбнулась.
Ее губы, намазанные чем-то бледно-коричневым, были почти одного цвета с кожей. Я смотрел на них, наклонившись. Эти алмазно-твердые, слегка неровные зубы. Эти бледные десны. Посмею ли я преподнести свой грубый рот в дар этому сокровенному отверстию?
Новый роман корифея английской литературы Мартина Эмиса в Великобритании назвали «лучшей книгой за 25 лет от одного из великих английских писателей». «Кафкианская комедия про Холокост», как определил один из британских критиков, разворачивает абсурдистское полотно нацистских будней. Страшный концлагерный быт перемешан с великосветскими вечеринками, офицеры вовлекают в свои интриги заключенных, любовные похождения переплетаются с детективными коллизиями. Кромешный ужас переложен шутками и сердечным томлением.
Этот роман мог называться «Миллениум» или «Смерть любви», «Стрела времени» или «Ее предначертанье — быть убитой». Но называется он «Лондонские поля». Это роман-балет, главные партии в котором исполняют роковая женщина и двое ее потенциальных убийц — мелкий мошенник, фанатично стремящийся стать чемпионом по игре в дартс, и безвольный аристократ, крошка-сын которого сравним по разрушительному потенциалу с оружием массового поражения. За их трагикомическими эскападами наблюдает писатель-неудачник, собирающий материал для нового романа…Впервые на русском.
«Беременная вдова» — так назвал свой новый роман британский писатель Мартин Эмис. Образ он позаимствовал у Герцена, сказавшего, что «отходящий мир оставляет не наследника, а беременную вдову». Но если Герцен имел в виду социальную революцию, то Эмис — революцию сексуальную, которая драматически отразилась на его собственной судьбе и которой он теперь предъявляет весьма суровый счет. Так, в канву повествования вплетается и трагическая история его сестры (в книге она носит имя Вайолет), ставшей одной из многочисленных жертв бурных 60 — 70-х.Главный герой книги студент Кит Ниринг — проекция Эмиса в романе — проводит каникулы в компании юных друзей и подруг в итальянском замке, а четыре десятилетия спустя он вспоминает события того лета 70-го, размышляет о полученной тогда и искалечившей его на многие годы сексуальной травме и только теперь начинает по-настоящему понимать, что же произошло в замке.
Знаменитый автор «Денег» и «Успеха», «Лондонских полей» и «Стрелы времени» снова вступает на набоковскую территорию: «Информация» — это комедия ошибок, скрещенная с трагедией мстителя; это, по мнению критиков, лучший роман о литературной зависти после «Бледного огня».Писатель-неудачник Ричард Талл мучительно завидует своему давнему приятелю Гвину Барри, чей роман «Амелиор» вдруг протаранил списки бестселлеров и превратил имя Гвина в международный бренд. По мере того как «Амелиор» завоевывает все новые рынки, а Гвин — почет и славу, зависть Ричарда переплавляется в качественно иное чувство.
«Успех» — роман, с которого началась слава Мартина Эмиса, — это своего рода набоковское «Отчаяние», перенесенное из довоенной Германии в современный Лондон, разобранное на кирпичики и сложенное заново.Жили-были два сводных брата. Богач и бедняк, аристократ и плебей, плейбой и импотент, красавец и страхолюдина. Арлекин и Пьеро. Принц и нищий. Модный галерейщик и офисный планктон. Один самозабвенно копирует Оскара Уальда, с другого в будущем возьмет пример Уэлбек. Двенадцать месяцев — от главы «Янтарь» до главы «Декабрь» — братья по очереди берут слово, в месяц по монологу.
Молодой преуспевающий английский бизнесмен, занимающийся созданием рекламных роликов для товаров сомнительного свойства, получает заманчивое предложение — снять полнометражный фильм в США. Он прилетает в Нью-Йорк, и начинается полная неразбериха, в которой мелькают бесчисленные женщины, наркотики, спиртное. В этой — порой смешной, а порой опасной — круговерти герой остается до конца… пока не понимает, что его очень крупно «кинули».
Две неразлучные подруги Ханна и Эмори знают, что их дома разделяют всего тридцать шесть шагов. Семнадцать лет они все делали вместе: устраивали чаепития для плюшевых игрушек, смотрели на звезды, обсуждали музыку, книжки, мальчишек. Но они не знали, что незадолго до окончания школы их дружбе наступит конец и с этого момента все в жизни пойдет наперекосяк. А тут еще отец Ханны потратил все деньги, отложенные на учебу в университете, и теперь она пропустит целый год. И Эмори ждут нелегкие времена, ведь ей предстоит переехать в другой город и расстаться с парнем.
«Узники Птичьей башни» - роман о той Японии, куда простому туристу не попасть. Один день из жизни большой японской корпорации глазами иностранки. Кира живёт и работает в Японии. Каждое утро она едет в Синдзюку, деловой район Токио, где высятся скалы из стекла и бетона. Кира признаётся, через что ей довелось пройти в Птичьей башне, развенчивает миф за мифом и делится ошеломляющими открытиями. Примет ли героиня чужие правила игры или останется верной себе? Книга содержит нецензурную брань.
А что, если начать с принятия всех возможностей, которые предлагаются? Ведь то место, где ты сейчас, оказалось единственным из всех для получения опыта, чтобы успеть его испытать, как некий знак. А что, если этим знаком окажется эта книга, мой дорогой друг? Возможно, ей суждено стать открытием, позволяющим вспомнить себя таким, каким хотел стать на самом деле. Но помни, мой читатель, она не руководит твоими поступками и убеждённостью, книга просто предлагает свой дар — свободу познания и выбора…
О книге: Грег пытается бороться со своими недостатками, но каждый раз отчаивается и понимает, что он не сможет изменить свою жизнь, что не сможет избавиться от всех проблем, которые внезапно опускаются на его плечи; но как только он встречает Адели, он понимает, что жить — это не так уж и сложно, но прошлое всегда остается с человеком…
В жизни каждого человека встречаются люди, которые навсегда оставляют отпечаток в его памяти своими поступками, и о них хочется написать. Одни становятся друзьями, другие просто знакомыми. А если ты еще половину жизни отдал Флоту, то тебе она будет близка и понятна. Эта книга о таких людях и о забавных случаях, произошедших с ними. Да и сам автор расскажет о своих приключениях. Вся книга основана на реальных событиях. Имена и фамилии действующих героев изменены.
За что вы любите лето? Не спешите, подумайте! Если уже промелькнуло несколько картинок, значит, пора вам познакомиться с данной книгой. Это история одного лета, в которой есть жизнь, есть выбор, соленый воздух, вино и море. Боль отношений, превратившихся в искреннюю неподдельную любовь. Честность людей, не стесняющихся правды собственной жизни. И алкоголь, придающий легкости каждому дню. Хотите знать, как прощаются с летом те, кто безумно влюблен в него?