Записки о революции - [609]

Как видим, это был отличный ход – под благороднейшим предлогом. Не станем вообще говорить о том, что нас раскалывает; постановим единодушно то, что нас объединяет. Снимем с порядка дня вопрос о коалиции или демократической власти; это решит сам орган, который будет выделен совещанием. Но зато строго определим условия работы власти… Это – выход из положения!

Эсеры пошли дальше. От имени их Центрального Комитета другой член «звездной палаты» – Гоц заявил, что ввиду разделения на два лагеря задача создания сильной революционной власти – демократии вообще не по плечу, надо заявить, что приемлема всякая власть, опирающаяся на широкие круги демократии; но этого мало: теперь мы так укрепили директорию и кадетов, что не можем взять на себя почина и в деле создания Предпарламента, перед которым была бы ответственна власть. Dixit.[158] Умные речи приятно было и слушать.

Каменев от имени большевиков искал общий язык: конечно, коалиция теперь была бы насилием над волей демократии и провоцировала бы гражданскую войну… ведь она была бы с кадетами; но чисто демократическому правительству большевики не станут чинить препятствий; пусть оно явится на будущий Всероссийский советский съезд и ищет там себе поддержки…

Мелких партий и подпартий перечислять не стоит. После них выступают и приватные ораторы, но я их очень смутно помню. Вносится множество резолюций, а затем объявляется перерыв – для окончательного плана кампании «звездной палаты».

Рискнули снова проголосовать структуру власти. За коалицию поднялось 50 рук, против – 60. Опять нет ни устойчивого большинства, ни единодушия. Но среди избранной публики дело обстоит значительно хуже, чем даже среди «всей» кооперативно-земско-увечной «демократии!»…

Затем подавляющим большинством или единогласно были утверждены следующие пункты: 1) программа 14 августа, как обязательная для правительства, с дополнением «активной внешней политики»; 2) ответственность перед Предпарламентом; 3) поручение этому Предпарламенту предпринять все необходимые шаги к организации власти; 4) организация Предпарламента путем пропорционального представительства партий Демократического совещания.

И вот подоспел Керенский. Он счел – и по справедливости, – что игра стоит свеч. Умаление престижа и независимости настолько ничтожно, что кадеты не взыщут; они поймут, что этими легкими способами можно достигнуть многого. И Керенский прискакал в Смольный в разгар «расширенного совещания».

В довольно нескладной, но «дипломатической» речи Керенский первым делом снова попугал анархией и контрреволюцией. Затем он мотивировал необходимость коалиции ужасной экономической разрухой, которая требует всеобщего сотрудничества и, в частности, интенсивного действия «частного торгово-промышленного аппарата». И наконец, он сделал выводы: решению Демократического совещания он готов подчиниться и очистить место даже для чисто демократического правительства, но сам в него не войдет…

Очень хорошо! Демократическое совещание созывалось и заседало вот уже почти три недели. Керенский работал у себя в Зимнем независимо от него. Сейчас, когда оно в его глазах опозорилось и провалилось, он заявляет, что готов подчиниться ему. Очень хорошо! Ну прямо Талейран! Куда Талейрану – прямо Макиавелли… И тут же прихлопнул это самое Демократическое совещание, наделенное новыми полномочиями: если провалите мое мнение, то разорвете со мной.

Нет споров и сомнений: ничего нет святее права Керенского отказаться от участия в правительстве, в которое он не верит. Не только право, но можно сказать обязанность честного деятеля… Однако соображениями права и морали не затемнить действительного положения дел. Суть была не в коалиции. Суть была в независимости. Керенский одинаково не верил ни в коалицию, ни в смольное правительство, если не он его создает и не он им управляет. Он верил и в то и в другое, если он сам подберет его и будет держать министров на положении своих секретарей. Так высоко залетел петербургский адвокат, лидер Трудовой группы, патетический оратор интеллигентских полулегальных кружков!

Надо было добиться неограниченных полномочий — и в составлении кабинета, и в его функционировании. Готовность «подчиниться» была хлороформом, а ультиматум был операцией. Керенский отлично знал, что дряблое, «опозорившееся», бессильное совещание такого ультиматума сейчас не вынесет. Не в первый раз! Но теперь удар наверняка.

Сказал и вышел… Ну что же делать? Чем же кончить?.. Немедленно кончили тем, что предлагала «звездная палата». После реплики Церетели, назидательно вскрывшей, «куда мы идем», вопрос о коалиции был снят с совещания. Все прения последних трех недель были аннулированы. «Представительный орган» сам решит, быть ли коалиции или демократической власти.

Но другие два основных пункта были утверждены в прежнем радикальном духе: во-первых, правительство должно иметь своим источником Демократическое совещание, а во-вторых, власть должна быть ответственна перед ним в лице созданного им Предпарламента.

Избрали особую комиссию для окончательной формулировки резолюции. В комиссию вошло по два представителя от крупных партий и по одному – от мелких и от «курий»… Сомнений не было: если этот «компромисс» будет утвержден в «расширенном президиуме» (где коалиция провалилась), то на него, конечно, пойдет