Записки о революции - [565]
Корнилов и его соратники в Ставке все еще не были арестованы. С ними и на следующий день продолжались переговоры о том, не желают ли они арестоваться? Генерал Алексеев лично собирался понемногу в Ставку – очевидно, в целях окончательного «урегулирования» этого дела, а больше для принятия дел от своих доблестных предшественников…
Это была кричащая демонстрация против организованной демократии – быть может, несознательная, но тем не менее наглая. Видя ее, вышел из терпения даже генерал Верховский, уже назначенный военным министром. Он требует у Керенского разрешения снарядить в Ставку военную экспедицию, чтобы окончательно ликвидировать гнездо заговорщиков. И в то же время он телеграфирует начальнику штаба Алексееву: «Сегодня выезжаю в Ставку с крупным вооруженным отрядом для того, чтобы покончить с тем издевательством над здравым смыслом, которое до сих пор имеет место. Корнилов и другие должны быть немедленно арестованы – это является целью моей поездки, которую считаю совершенно необходимой»… Министр-президент сообщает, что «только с громадным напряжением, пуская в ход все свое влияние и настойчивость, ему удалось предотвратить возможное осложнение в Ставке»… Да, это вам не дача Дурново! Если мятежники и преступники, не желающие быть арестованными, состоят в генеральских чинах, то тут надо употребить все влияние и настойчивость, чтобы не идти дальше переговоров. И пока не шли.
А между тем в это время в Петербурге уже было известно, что Корнилов, фактически ликвидированный, имеет подражателей и продолжателей. Корниловщина перекинулась за тысячу верст, с северо-запада на юго-восток России. Явление начало обнаруживать признаки раковой опухоли и нуждалось в немедленной хирургической операции… Дело в том, что известный нам казачий атаман Каледин стал мобилизовать свои казачьи войска для поддержки и выручки Корнилова. Он сделал своей базой некоторые территории области Войска Донского и там концентрировал все верные реакционные войска. Туда, к Каледину, уже направлялись эшелоны и с фронта.
В общем, предприятие это было совсем не страшное. Начатое самостоятельно, оно было бы гораздо менее опасно, чем поход Корнилова. Теперь же, после провала корниловского заговора, это было совершенно наивное искушение, с негодными средствами. Время юго-восточной казачьей Вандеи еще далеко не приспело…
Известие о «выступлении» Каледина распространилось еще накануне. Какова бы ни была степень его опасности, но ликвидировать его было необходимо в самом экстренном порядке. Уже одного того факта, что на юго-восток двигались эшелоны с фронта, казалось бы, было достаточно для «решительных мер» нашей верховной власти…
Однако о каких бы то ни было мерах ничего не было слышно. В газетах также я не нахожу никаких следов деятельности Керенского и его товарищей по отношению к попытке Каледина. И только тот же Верховский, еще не покинувший своего Московского военного округа, публично грозил казачьему атаману уничтожить все его эшелоны, идущие с фронта через его территорию.
Главе правительства и государства было в этот день совсем не до Каледина. Проводив Алексеева в Ставку, Керенский с особой лихорадочной энергией занялся переброской портфелей. И к вечеру 31-го числа Некрасов уже объявил журналистам, что новое правительство готово. Журналисты получили даже и список министров. Сам Некрасов почему-то из кабинета ушел, но ему подобные получили портфели. Из новых Керенский пожаловал министрами возлюбленного Кишкина, затем известного нам москвича Малянтовича (юстиции), некоего эсера Архангельского, (просвещения) и трудовика Ливеровского (сообщения). Остальные нам известны. Из них многие, для блага отечества, обменялись своими портфелями. Всего оказалось в кабинете: три эсера, четыре меньшевика (собственно настоящий – один Скобелев), четыре кадета, два «радикал-демократа» и проч. …Вот это называется энергия, государственная мудрость, уменье найтись в трудных обстоятельствах. В один день такое дело сделать!..
Ну а ЦИК? ЦИК снова собирался и продолжал вчерашние словопрения. На это раз там выступали ораторы оппозиции. Очень умно и тактично говорил Каменев. Он указывал, что единственная законная коалиция – коалиция советских партий, коалиция красных кронштадтцев, рабочих и крестьян, создавшаяся в дни корниловщины, только что спасла революцию и оправдала себя. Но ее хотят разорвать. Вместо этой коалиции хотят создать другую – коалицию с той самой буржуазией, которая питала корниловский мятеж. Сейчас отвергают кадетов. Но это единственная партия организованной буржуазии. Другие, наскоро сколоченные группы не лучше, а хуже. Если быть логичным, то надо соглашаться на кадетов. Но это заведомые мятежники и корниловцы. Совету сейчас надо делать выбор. Либо с революцией и пролетариатом, либо против них, с буржуазией и контрреволюцией.
Вероятно, я не ошибусь, если скажу, что большинство «мамелюков» слушало и сочувствовало, но не смело
