Записки о моей жизни [заметки]

1

Некоторые тогдашние лица говорили, что это была любовь чисто платоническая. Что-то не верится. Вот последняя любовь Екатерины была действительно платоническая — с Платоном Зубовым.

2

Я случайно узнал впоследствии одну из этих мыльных весталок. Она вышла замуж за белорусского дворянина Вакара, которому за то дали чин, место и пр. Племянник его, Феликс Делабинский, учившийся со мною в Юнкерском Институте, водил меня к нему. Он был обыкновенный низкопоклонный поляк, а она женщина простая и тихая. В то время, как я знал се, мне была известна ее этимология. Что сталось с нею и с детьми ее потом, не знаю. Вероятно, графы Мусины-Юрьевы служили и служат, под именем Вакаров, где-нибудь в провинции. Не от них ли артиллерийский генерал Вакар: он сильно смахивает на Павла.

3

Павел Григорьевич Саражинович, бывший потом правителем канцелярии генерал-губернатора графа Ланжерона, в Одессе, а наконец директором Департамента врачебных заготовлений Министерства внутренних дел, умер в СПб, в 1848 г. от холеры, в отставке и крайней бедности.

4

Бывший впоследствии губернатором и тайным советником.

5

Акинфий Иванович Сорокунский в 1806 г. был мелким чиновником в Дубосарской Почтовой конторе. Он послал в Москву к приятелю своему голову сахару с отправившеюся туда эстафетой. За это государственное преступление был он судим, и отрешен от службы, с тем, чтобы его никуда не определять. Безак, проходя с армиею кн. Прозоровского чрез Дубосары, приискивал в штат свой писцов, и главнокомандующий, по силе данной ему власти, определил к себе Сорокунского, о котором все жители Дубосар отзывались с выгодной стороны. При первом представлении к награде сняли с него опалу, потом произвели в следующий чин. Он оказался человеком способным и благородным. Умер в звании бессарабского гражданского губернатора и был оплакиваем всею областью. К Безаку сохранил он душевное почтение и благодарность.

6

Многоточие на месте забытого Гречем отчества.

7

Человек предполагает, а Бог располагает.

8

Это написано в 1851 году, за четыре года до кончины императора Николая Павловича, и заключает в себе что-то пророческое: умри Николай в 1850 году, он не дожил бы до пагубной войны с французами и англичанами, которая прекратила жизнь его и набросила на его царствование мрачную тень. Но тень эта существует только для современников. При свете беспристрастной истории она исчезнет, и Николай станет в ряд самых знаменитых и доблестных царей в истории.

9

Алексей Данилович Копьев, автор комедии «Лебедянская ярмарка», был очень умен и особенно остер, но большой циник в словах и поступках. Никто не уважал его. Он умер лет за десять пред сим. В последнее время жизни занимался он торгами и подрядами и отличался скупостью и неопрятностью.

10

Побочный сын незаконной дочери Ник. П. Архарова, прижитой им с какой-то француженкой. Эта дочка продолжала ремесло своей матери и, произведя на свет великого издателя «Отечественных Записок», сама не знала, чей он сын, ибо имела, при редакции его, много сотрудников. Один белорусский подлец, по фамилии Краевский, дал ему свою фамилию за благосклонность матушки. Она вышла потом за другого подлеца, какого-то майора фон-дер-Палена и, лишившись носа в какой-то кампании с Венерой, завела в Москве девичий пансион.

11

«О развитии революционных идей в России».

12

Князь П. Г. Гагарин был человек тихий, добрый, в молодости пописывал стишки и женился из протекции. По смерти Анны Петровны он надписал на ее гробнице: «Супруге моей и благодетельнице». Уж хоть бы промолчал. Он оставался генерал-адъютантом при Александре I и был военным посланником при Наполеоне, в 1809 году; в 1810-м и последующих годах служил директором одного из департаментов Военного министерства, а потом вышел в отставку и поселился в поместье своем, на берегу Невы, напротив Рыбацкой слободы, с любовницей своей, бывшей танцовщицей Спиридоновой, окруженной стаей гнусных собак. Не знаю, что сделалось с его имением. Дом, доставшийся ему после жены, загорелся в 1809 г., во время пребывания здесь прусского короля и королевы. Сгорел верхний этаж, и он построил, вместо него, нынешнюю безобразную галерею.

13

Умер в 1854 году. Обойдя бедных своих родственников, он завещал все свое огромное состояние в русскую казну, по медицинской части. Ему воздвигли за то монумент перед зданием Медико-хирургической Академии в С.-Петербурге, а родные его в Шотландии томятся в нищете. Но есть высший суд на небе!

14

Эту надпись переделали в конце царствования Александра:

Сей храм трех царств изображенье:

Гранит, кирпич и разоренье.

15

Сиверс получил графское достоинство при Павле, в лице дяди его, ученика моего деда, знаменитого генерал-губернатора, начальника путей сообщения, бывшего посланником в Польше, Якова Ефимовича (ум.1808). Павел дал ему графство и. узнав потом, что у него только дочери (за Гюнпелем и Икскулем), распространил графский титул на его братьев, Петра и Карла. Егор Карлович бывал у нас еще пажом и за отличие был выпушен из камер-пажей в поручики Измайловского полка. При вступлении на престол Александра, он вышел в отставку полковником, поехал в Дерпт, а потом в Геттинген, чтоб кончить свое образование, и, воротившись, поступил в службу по инженерной части, был командиром пионерных полков, а потом директором Главного Инженерного училища (ум. 1827). О нем буду говорить впоследствии, когда допишусь до того. Он был человек не глупый, честный, благородный, но ужасный педант и мелочен до крайности. Я замечал неоднократно, что довершение учения в зрелые лета редко приносит пользу существенную: оно набивает память, но не укрепляет рассудка, а это главное. Ребенок, юноша усваивают себе преподаваемые им предметы, переваривают их в своей голове и потом действуют ими, как благоприобретенною собственностью. Люди взрослые всегда остаются чуждыми существу изучаемого дела и теряются в подробностях. Представлю со временем еще несколько тому примеров.

16

Так, значит, это правда, моя тетка выходит замуж.

Какого поздравления ждала бы эта дорогая тетка от своего молодого племянника?

Чтобы поздравить как следует, он еще слишком мало знает.

Но все, что я могу почерпнуть в моей радостной душе,

Я выражаю в желании, чтобы она всегда меня любила и была счастлива.

17

Последним памятником этой катастрофы остался Иван Саввич Горголи, нынешний действительный тайный советник, сенатор и святоша. В молодости своей, служа в гвардии, он был образцом рыцаря

18

Тюильри.

19

Нечто вроде того Е. Ф. Комаровский рассказывает про князя Н. Л. Шаховского в 7-й главе своих «Записок». (прим. Константина Дегтярева)

20

Т.П.О. — Трудами Павла Острогорского.

21

Но, мой милый, это бездельница.

22

Прошлого года, в Париже, в большой компании, один француз, умный и образованный, спросил меня, точно ли мы любим государя и отчего происходит эта безусловная любовь к нему, о которой они, французы, не могут составить себе понятия. Я ответил ему: «Мы любим нашего государя, как данного самим Богом отца, который сам любит нас искренно и безусловно. Вы же смотрите на вашего короля, как на опекуна, от власти которого, считая себя совершеннолетними, стараетесь освободиться как можно скорее».

23

Биографические очерки Греча о перечисленных здесь и далее лицах — см. ниже.

24

Разительный пример памятозлобия Александра видим в поступках его с бароном Корфом. Генерал-адъютант Федор Карлович Корф, умный, прекрасный, воспитанный, благородный, был одной из блистательнейших звезд плеяды, окружавшей Александра в 1812 году в Вильне. На двадцатом году от роду получил он Георгиевский крест из рук Суворова на штурме Праги; командовал в войне 1806–1807 годов Псковским драгунским полком и в начале 1812-го назначен командиром 2-го резервного кавалерийского корпуса. В звании генерал-адъютанта провожал он императора в дрисский лагерь. Александр, увлеченный рассказами шарлатана Пфуля, воображал найти там нечто вроде Кенигштейна и Гибралтара, изумился, увидев невыгодное положение и ничтожность укреплений места, избранного для удержания напора Наполеона. Он отошел в сторону и залился слезами. Корф, не догадываясь об этом излиянии чувств, подошел к Александру. Император опомнился, отер слезы, но с того времени вознегодовал на свидетеля его слабости. Бывший дотоле любимец отодвинут был в ряды дюжинных людей. Напрасны были подвиги его храбрости, свидетельства его самоотвержения. Все прочие генералы были ему предпочитаемы. С трудом получил он, по окончании войны 1815 года, Александровскую ленту, но не был призываем к лицу государя. Он пережил Александра: скончался в 1826 году.

25

В молодости моей, в 1808 и 1809 годах, давал я уроки русского языка саксонскому посланнику графу Эйнзиделю, прекратившиеся с переводом его в Париж. По заключении мира, он опять прислан был к нашему двору. На одном публичном спектакле, в 1816 году, на котором присутствовали императорская фамилия и весь двор, очутился я в креслах подле моего бывшего ученика и разговорился с ним.

— Не дивитесь ли вы переменам, которые произошли в ваше отсутствие? — спросил я. — Кто бы подумал, что эти господа так скоро выскочат? Вот Волконский, вот Чернышев, бывший тогда поручиком, вот Нессельрод.

— Об этом не говорите, — возразил граф, — я имел о нем верное предсказание. Однажды, обедая в Париже у вашего посла, князя Куракина, я очутился подле Талейрана. Куракин врал без милосердия. «Нетрудно, князь, — сказал я Талейрану, — сладить с такими дипломатами, как эти русские». — «Правда ваша, — сказал он, — Куракин ужасный осел, но вот этот маленький немец (указывая насидевшего против него Нессельрода) пойдет далеко».

Нессельрод был особенно указан государю бароном Штейном в начале 1812 года, когда бестолковость и недальновидность графа Румянцева всех приводила в отчаяние, — и предсказание Талейрана сбылось вполне.

26

Сообщаю любопытную черту о расположении Александра к его свояку, королю шведскому Густаву IV.

В 1801 году генерал-квартирмейстром при государе был почтенный и достойный генерал (впоследствии граф) Петр Корнилович Сухтелен, человек весьма умный, учтивый, кроткий в обращении, но тем не менее настойчивый в своих убеждениях. Не знаю, кто из приближенных к государю, Ливен, Волконский, что ли, сделал ему неприятность, и, вероятно, немаловажную, потому что Сухтелен пожаловался государю. Александр старался успокоить его, просил забыть оскорбление, может быть, неумышленно нанесенное, и прибавил: «Il faut avoir un peu de philosophic» — «Надобно быть отчасти и философом». Сухтелен не был доволен ответом, но замолчал. Дня чрез два после того было у государя собрание генералов для обсуждения разных стратегических вопросов, впрочем, в одной теории, ибо о войне тогда не помышляли. Стали говорить, какие границы были бы всего выгоднее для России.

— Что вы думаете об этом, Сухтелен? — спросил император. Сухтелен встал, не говоря ни слова, взял со стола линейку и на карте России, висевшей пред собранием, провел черту по реке Торнео.

— Полно, полно, — сказал государь, — эта граница нам недоступна. Что скажет свояк мой, король шведский?

— Sire, — отвечал Сухтелен, — il faut avoir un peu de phifosophie. Присутствующие не поняли всего значения этих слов. Александр закусил губы, но, так как колкость этого возражения известна была ему одному, не сердился на Сухтелена.

27

Говорят, что Александр хотел воспитать в лицее братьев своих Николая и Михаила, наравне с будущими подданными, и что политические обстоятельства помешали ему исполнить это. Невероятно: Николаю в 1811 году, при открытии лицея, был уже шестнадцатый год. А мысль, если она была, заслуживает всякого уважения. Лицею (то есть первым выпускам) обязана Россия многими достойными и блистательными людьми: Пушкиным, бароном Корфом и — увы! — князем А. М. Горчаковым.

28

В строевом учении начала XIX в. существовала команда весь-кругом, и это движение батальона, фронтом назад, делалось медленно, в три приема с командою: «раз,  два,  три». Но потом — по прусскому образцу — стали выполнять это движение в два приема и самая команда была сокращена и произносилась весь-гом

29

Брат — это друг, данный природой.

30

Шелехов, проживший родовое свое имение разными сельскохозяйственными спекуляциями, брался за разные средства к поддержанию своего существования и к приобретению известности. Между прочим он читал в Экономическом обществе лекции о сельском хозяйстве. Около 1850 года он описал царствование императора Павла, выставляя его величайшим царем и человеком, сделавшимся жертвою своей любви к чести и правосудию, и представил его в рукописи Николаю Павловичу. Государь прочитал ее со вниманием, пожертвовав для этого целую ночь, восхищался ее содержанием, произвел Шелехова в полковники и определил к своей особе, предоставив ему вход к себе во всякое время. К счастью России, Шелехов вскоре умер. Николай в состоянии был сделать его министром внутренних дел и даже просвещения. И в самом деле, он был не хуже Вронченко и Шихматова.

31

Что мне ему дать? Это большой барин!

32

Один остроумный человек сказал: «Европа населена тремя коренными племенами: племя германское (немцы, шведы, датчане, англичане, голландцы) — благоразумное; племя романское (французы, итальянцы, испанцы, португальцы) — бешеное и племя славянское (русские, поляки и пр.) — бестолковое».

33

Мих. Петр. Малютин, сын Катерины Ив., замешанный в восстании декабристов.

34

«Это должно быть вам приятно. Слушали не без плода».

35

Le duс, т. е. герцог.

36

Сам Булгарин утверждал, что он был одет индейцем (прим. Константина Дегтярева)

37

Булгарин настаивает (и не без подробностей), что участвовал в войне в составе лейб-гвардии уланского полка. Весьма возможно, тут ошибается Греч. (прим. Константина Дегтярева)

38

Эти эпизоды Булгарин относит ко времени по окончании финской войны, во время своей службы в гарнизонном полку. (прим. Константина Дегтярева)

39

Это чувствуется в его «Воспоминаниях», при описании жестоких и кровавых сцен (прим. Константина Дегтярева)

40

Особенно образумила меня семеновская история, доказав мне, что можно попасть в беду без всякой вины.

41

Впоследствии узнал я, что подкидные письма, причинившие поединок, писаны были князем Ив. Сер. Гагариным, с намерением подразнить и помучить Пушкина. Несчастный исход дела поразил князя до того, что он расстроился в уме, уехал в чужие края, принял католическую веру и поступил в орден иезуитов. В пребывание мое в Париже (1845–1847) был он послушником монастыря в Монруже и исправлял самые унизительные работы; потом в иезуитском доме (в Rue des Postes) учил грамоте нищих мальчишек. Впоследствии, кажется, повышен был в чине.

42

Мой великодушный друг, я вас узнаю по этому великодушию!

43

Кто никогда не бывал в карауле, не знает этого удовольствия.

44

Потому что он умный человек!

45

Тетка жены Булгарина, известная в свете и литературе под названием танты, как говорит Измайлов о дворовой собаке: предобрая, презлая! Имя ее не раз встречалось в эпиграммах на Булгарина, например:

Где Булгарин Фаддей

Не боится когтей Танты.

46

Жена капитана фон-Булгарина.

47

На этом обрывается рукопись статьи Греча о Булгарине.