Записки на полях соленых книг - [110]

– Спасибо, – тихо проговорила она.

Хит обошел стол с другой стороны и открыл верхний ящик.

– Отец хотел, чтобы вы увидели это.

Радуясь перемене темы, Эмми присоединилась к нему и взглянула на два письма. Почерк был мужским, но совершенно отличался от почерка в книгах. Ее взгляд остановился на подписи в нижней части листа: Роберт. Она посмотрела на Хита.

– Кто такой Роберт?

– Это мой дед. Они с Мэгги поженились в июне 1943 года.

Его взгляд был участливым, как будто он понимал ее уязвимость, и знал, что внезапное освобождение от бремени сделало ее беззащитной.

– Это может как-то помочь вам?

– Думаю, да. Я знаю, что записки на полях были оставлены не Робертом. Там совсем другой почерк.

Хит снова открыл ящик и достал пачку писем, перевязанных выцветшей лентой.

– Отец нашел письма моего деда вместе с остальными документами. Это переписка между дедушкой и бабушкой во время войны.

Эмми широко распахнула глаза.

– Мэгги? У вас есть письма Мэгги?

– Как видите. После урагана «Хьюго» они хранились в коробке, и отец не помнил о них, пока не начал искать образец дедовского почерка. Теперь он рад, что сделал это. У меня такое ощущение, будто важная часть нашей семейной истории долго лежала в коробке, где ей совсем не следовало находиться.

– Но вы не любитель истории.

– Да, если речь идет о личной истории. Никогда не видел особого смысла заново переживать прошлое.

– Что же изменилось?

– Не знаю. Возможно, дело в фотографиях на стенах моего дома – я даже не представлял, кем были эти люди. И Лулу…

– Что Лулу?

– Она до сих пор не пришла, и это странно. Обычно она первой появляется на любых семейных мероприятиях, помогает на кухне, а потом предпочитает наблюдать за людьми издалека. Что-то случилось, и это имеет отношение к тем чертовым книгам, которые мы нашли, – его глаза потемнели, когда он посмотрел на Эмми. – Ей семьдесят семь лет. Как человек может быть таким старым и до сих пор бояться прошлого?

Эмми искоса наблюдала за Хитом и задавалась вопросом, имеет ли он в виду только Лулу? Взглянув на письма, она заметила женский почерк и сразу же поняла, что много раз видела его.

– Мне не нужно другого подтверждения, Хит. Это почерк Мэгги – тот самый, который я видела на полях книг и на фотографиях в вашем доме.

Он стиснул зубы.

– Это меня не удивляет. В письмах есть интересные подробности. Вчера мы с отцом впервые прочитали их.

Эмми посмотрела на часы.

– Еще довольно рано. Ничего, если я почитаю их сейчас?

Хит указал на старую кожаную кушетку, стоявшую у стены под флагом.

– Давайте. Мы так и думали, что вам захочется это сделать.

Эмми устроилась на краю кушетки, а Хит сел рядом с ней и сложил руки на груди. Она приступила к чтению.

Переписка началась в августе 1943 года, очевидно, вскоре после того, как Роберт отправился за границу. Трудно было сказать, куда именно, потому что об этом нигде не упоминалось – скорее всего, из-за военной цензуры. Но в письмах он писал, что находится далеко от дома и скучает по хот-догам. Эмми подняла голову.

– Как вы сказали, когда они поженились?

– В июне 1943 года. А что?

Эмми пожала плечами.

– Просто это не похоже на переписку новобрачных, вот и все. Я помню письма Бена. Там тоже было много повседневных подробностей, но кроме того… – она помедлила, вспомнив о том, что привыкла спать с письмами Бена, прижатыми к груди, а утром бумага оказывалась влажной, словно оплакивая его отсутствие. – Но там были и эмоциональные аспекты. Здесь нет ничего подобного.

– То было другое время. Наверное, мужчин учили вести себя стоически и быть немногословными.

Эмми покачала головой.

– Не знаю. Мне приходилось читать много писем с фронта в исторических книгах. Вы слышали о письме Салливана Баллоу жене во время Гражданской войны, опубликованное в документальной антологии Кена Бернса? Оно так прекрасно, что хочется плакать. Он написал: «Моя любовь к тебе бессмертна», – она взглянула на письмо. – Думаю, когда человек смотрит смерти в лицо, он лучше слышит свое сердце.

– Иногда, – Хит посмотрел на Эмми, и она почувствовала, что между ними протянулась нить взаимопонимания, как между двумя солдатами на поле боя. – Что же случилось с Салливаном Баллоу?

– Он погиб через неделю после того, как отправил письмо. Я всегда думала о том, какую благодарность должна была испытывать его жена за это письмо. Но после Бена… не знаю, – Эмми покачала головой. – Возможно, ей было бы легче, если бы она не знала, как сильно он любил ее. Тогда она не знала бы, как много потеряла.

Теперь слова казались ей пустыми, и в них больше не слышалось истинной правды. Кожаная кушетка заскрипела, когда Хит подался вперед.

– Думаю, Бен был счастливчиком, если знал, что вы любите его. И он умер счастливым, зная об этом.

Эмми довольно долго молчала, а строки письма расплывались перед ее глазами, словно размытые временем. Как и тогда, когда ее назвали храброй, слова Хита пробили новую брешь в темной оболочке ее горя, словно занавес приподнялся над сценой и впустил немного света.

– Откуда вы так много знаете? – она продолжала смотреть на письмо.

– Ну, вы же видите, кто меня вырастил. Кроме отца и матери, которые сами по себе поразительные люди, у меня были Мэгги и Лулу. Меня окружали очень сильные женщины.