Записки морфа - [41]

Через пятнадцать минут в палату прикатили Санькину кровать. Сестра ещё не отошла от наркоза и спала. Я пододвинул кресло и сел рядом с ней, глядя на посеревшее лицо с заострившимся носиком и ввалившимися глазными яблоками, вокруг которых залегли тёмные тени.

— Прости меня, Саша.

Всю ночь я просидел рядом с ней, выходить из палаты совсем не хотелось, ухарь от охотников ушёл, но усиленный наряд за дверью остался, наверное, для того, чтобы мне лучше думалось…

Майор, как обещал, пришёл утром в воскресенье, первым делом он дал мне ознакомиться с новой редакцией контракта…

Записка пятая Охотник

В понедельник утром отец прилетел из Москвы, перенеся совещание с главами районов на вечер, он сразу рванул к нам. Согласно подписанного контракта у меня было три дня для психологической реабилитации, которые я предпочёл провести с сестрой, эскулапы не посмели возразить.

— Сын, зачем? — спросил папа, когда мы остались одни. Я опускаю множество "ласковых" слов, прозвучавших до и после вопроса. Давно я не видел отца в ярости. Песочил он нас долго и со вкусом, пока в палату не пришли санитары и не укатили Сашку на процедуры, оставив мужскую половину семейства Беровых наедине.

— Так надо, — ответил я, — у тебя было время узнать новости из первых рук. Я никого ни в чём не обвиняю, на тебя навалилась тяжёлая ответственность, с собой разобраться некогда.

— Сын, Лёша, почему ты пошёл в смертники?

— В смертники? Ты знаешь что-то выходящее за общеизвестные рамки? — отец отвернулся. Так-так, во что я вляпался?

— Ничего уже не изменить, ты совершеннолетний, даже моего влияния не хватит, чтобы расторгнуть официальный документ. Пойдём в машину, мама передала вам разносолов. Заберёшь банки.

Разносолы, скорее всего ты хочешь тет-а-тет, без лишних ушей и прослушек узнать, что я хотел тебе и маме поведать. Как в воду глядел. Водитель кивнул отцу и нажал на приборной панели скрытую кнопку.

— Можно, — сказал он и покинул салон.

— Что ты хотел мне сказать? — с места в карьер рванул папа. Я посмотрел на него и пару раз сменил облик. Отец впечатлился по самое "не хочу".

— Охотники не знают, — пояснил я. — Пока не знают.

— Поразительно, насколько глубокие изменения?

— Полная смена облика и хромосомного набора.

— Это как?

— Смена пола, я превращался в Сашку, расспросишь её при случае.

— Расспрошу, что ещё?

— Вот, — я поднял руки, отец расширившимися глазами смотрел на десятисантиметровые когти, венчавшие пальцы сына. — Посвящённые про когти в курсе. В клубе было полно видеокамер. Заберите Сашу с больницы, она подробно расскажет о проводимых нами экспериментах, я буду не я, если она не сохранила результаты.

— Почему ты мне не сказал? — неожиданно заорал отец.

— Успокойся! — рявкнул я на сорвавшегося отца.

Папа втянул ноздрями воздух, закрыл глаза, замерев на несколько секунд. Пригладив на голове короткий ёжик волос, он наклонился ко мне:

— Я спокоен, но хочу знать все подробности.

— Законно, с чего бы начать?

— С начала, сын, с начала.

— Слишком долго, не думаю, что тебе нужен пересказ всей моей жизни, — съёрничал я и получил щелбан, — я бы начал…

Удобно развалившись на заднем сиденье казённой автомашины, я начал рассказ с событий, имевших место на даче Молдавана, посчитав узкосфокусированный удар Станции отправной точкой начавшихся в организме изменений. Отец слушал очень внимательно, по ходу пьесы задавая уточняющие вопросы. Когда я закончил, он попросил минутный тайм-аут для осмысления свалившейся на него информации. Подумать было о чём, как ему, так и мне. Через пару дней моя привычная жизнь окончательно канет в Лету, страшновато, честно говоря, расставаться со сложившимся укладом, но я сам выбрал этот путь. Переживал ли я? Конечно! Наконец папа разложил информацию по полочкам и повернулся к нерадивому отпрыску:

— Сын, я не понимаю, зачем ты подписал контракт?

— Тут всё очень просто. Где лучше всего спрятать свет?

— Хм-м, — отец скептически посмотрел на меня и снова на несколько секунд выпал из действительности. — Решил спрятаться в пламени свечи? — я кивнул. — Осторожней, ты не мотылёк, но сгореть можешь не хуже ночной бабочки.

— А то я не понимаю, но другого выхода пока не вижу. Если бы ты не завяз в политике, то можно было обратиться в твою бывшую контору, сейчас же тебе не выгодно подставляться под удар. В любой момент недоброжелатели могут обвинить тебя в личной заинтересованности, а оно нам надо? Ермолов активно тащит тебя наверх, не стоит подковёрным бульдогам давать лишний повод вцепиться в тебя зубами. Присоединиться к охотникам будет самым верным решением, тем более мне устроили "качели". Да-да, не смотри на меня так. Бравые волонтёры из хитровымудренного управления успели наложить загребущие лапки на все анализы и рапорты медработников. Один лощёный, умеющий хорошо говорить и располагать к себе майор, красиво пугал кнутом и приманивал пряником, а "качельки" заключались в разных типах контрактов. По сути дела передо мной была разыграна классическая сцена из доброго и злого полицейского в одном лице. Я растаял перед "добрым", перед этим серьёзно внеся коррективы в предлагаемой бумаженции. Хочу заметить, что не будь твоей тени за моей спиной, то моя наглость бы не прокатила, а так я спрячусь в стройных рядах охотников, прикинусь ветошью и постараюсь три года не отсвечивать. Демонстрировать свои безграничные полиморфические способности я не собираюсь.