Записки контрразведчика. Взгляд изнутри на противоборство КГБ и ЦРУ, и не только - [4]

Одновременно имеются основания полагать, что и в работе ФСБ на американском направлении произошли, очевидно, определенные изменения, связанные не только с указанными кардинальными переменами в оперативной обстановке.

Не последнюю роль здесь сыграли и имевший место массовый отток квалифицированных кадров из контрразведки после событий 1991 года и в последующие годы, перманентные реформирования и сокращение органов безопасности, неоднократные существенные сокращения их финансирования и, как результат, «сбои в преемственности поколений», связанные со значительными кадровыми обновлениями в подразделениях ФСБ.

В силу объективных причин на рубеже веков произошло также смещение приоритетов в деятельности контрразведки в сторону борьбы с терроризмом.

Но, несмотря на существенные изменения в оперативной обстановке и внутри ФСБ России, успехи, и значительные, у современных контрразведчиков-американистов имеются, и им есть чем гордиться.

Судя по публикациям в средствах массовой информации, и в начале двухтысячных годов были и выдворения сотрудников посольской резидентуры ЦРУ из России после их захватов с поличным на операциях по агентурной связи со своими агентами (Райн Кристофер Фогл), и судебные процессы над разоблаченными в эти годы агентами ЦРУ (Баранов, Запорожский, Сипачев, Лазарь, Калядин, Михайлов и др.).

На «игровом поле» борьбы разведок и контрразведок недопустимо забвение уже имеющегося опыта, так как новые победы и успехи возможны только на платформе восприятия лучших традиций своих предшественников.

И в этой связи полагаю, что эти воспоминания могут быть интересны и полезны не только действующим сотрудникам ФСБ России, но и тем романтикам, которые намерены связать свою судьбу с российской разведкой или контрразведкой, ибо только ранее накопленный опыт может служить базой для успешной в будущем их оперативной практики.

Часть первая Путь в профессию

Глава первая Узы крови

История предков всегда любопытна для того, кто достоин иметь Отечество.

Н.М. Карамзин

Москва послевоенная… Город постепенно восстанавливал мирный образ жизни, а вместе с городом подрастал и я. Наш дом № 8 по Старопименовскому переулку располагался в самом центре столицы.

Площади Маяковского и Пушкинская, улица Горького (ныне Тверская)… Военные парады, первомайские демонстрации, праздничные гулянья — все это проходило совсем близко, создавая в моем сознании ощущение сопричастности с чем-то значительным.

Мои воспоминания о том времени напрямую связаны с последствиями войны — на улицах очень много калек без ног или без рук, с изуродованными телами и лицами. И душами…

Многие из ветеранов-инвалидов передвигались на самодельных деревянных тележках с приспособленными вместо колес подшипниками. Калеки отталкивались от асфальта руками, а то и деревянными брусочками, чтобы не сдирать в кровь ладони.

В центре Москвы еще в конце сороковых — начале пятидесятых годов за площадью Маяковского существовал целый квартал одноэтажных деревянных домов, без каких бы то ни было удобств, без горячей воды и газового отопления. Москвичи посещали общественные бани.

Отец вместе со мной ходил в старые бани в Палашевском переулке, расположенные на другой стороне Садового кольца недалеко от площади Маяковского. Увиденные мной калеки с культями вместо рук и ног, молодые мужчины, искалеченные войной, спасшие мир и нашу страну ценой ужасных ранений и страданий, в моем детском воображении сформировались в образ великого русского воина-героя, воина-мученика, положившего жизнь и здоровье за други своя и за родную землю.

С каждым годом я видел их все реже и реже. И не потому, что москвичи стали получать квартиры со всеми удобствами и у них отпала надобность в походах в баню. Просто война продолжала собирать свой страшный урожай. Очень много ветеранов умерло в первые десять — пятнадцать послевоенных лет.

А московские дворы! Что о них знает нынешняя молодежь? Теперь таких двориков в центре города и нет. Это был особый мир, скрытый от посторонних в прямом и переносном смыслах слова.

В нашем доме существовало два парадных подъезда, выходивших в переулок, а один из них был проходной. Из каждой квартиры вел черный ход с выходом во двор.

Помимо этого переулок соединялся с двором аркой с постоянно запертыми на висячий замок воротами. Дворник их открывал только для вывоза мусора или когда приходил во двор точильщик, кричавший громогласно: «Точить ножи и ножницы! Точить ножи и ножницы!» Или старьевщик, приезжавший с тележкой и кричавший: «Старье берем! Старье берем!»

Двор был замкнутым пространством, где все знали соседей в лицо и по имени, где родители не боялись выпускать детей гулять одних. Среди детворы были не только русские, но и армяне, евреи и татары. Ссоры между ребятами случались нечасто, мы по-детски дружили, а выходя гулять, делились друг с другом хлебом и сахаром. Иногда в жаркие летние дни с разрешения родителей мы выносили раскладушки и ночевали в нашем дворе в центре Москвы под открытым небом.

Ребята из соседских дворов считались «не нашими», и с ними отношения выяснялись по принципу «двор на двор», но для некоторых дворов делались исключения, мы с ними дружили и играли в футбол, вышибалы, штандар, ножички или в другие игры.