Записки кинорежиссера о многих и немного о себе - [27]

Я спрашиваю:

— А что значит «сошел с ума»?

— Я пошел служить в Малый театр! — сказал Олег, так внимательно на меня посмотрев. — Понимаешь? Меня ввели в один спектакль. Спектакль начинается в семь часов, я должен появиться на сцене где-то в восемь… Не в первом акте. Но ты же меня знаешь, я пришел заранее, в шесть. И к тому времени, когда мне нужно было выходить на сцену, я уже был накручен! Сам себя накрутил до хорошего состояния. Я вышел на сцену и сделал небольшую паузу, прежде чем произнести реплику. И слышу, кто-то мой текст говорит. Я прислушался… Пауза затянулась, и второй раз мой текст говорят. И тут до меня дошло… Господи! Они же с суфлером работают! Ни в «Современнике», ни в театре Ленинского комсомола в Ленинграде такого не было. А суфлер долбит мой текст. А я думаю, что я тут делаю, в этом дремучем театре? Но все равно я произношу свою реплику, и на мою реплику еще выходит артист. Его фамилия Коршунов. А я всю эту партийную гниль не люблю! На столе стояла бутылка — реквизит. И я этой бутылкой как запущу в Коршунова! Дали занавес. Меня в карету «скорой помощи» и в психушку! Очевидно, я что-то еще сказал. Но сейчас вот я прошел курс реабилитации, из психушки выпустили, но к психиатру езжу. Вот мы сегодня с Лизкой были. Все, я в порядке. Нет, действительно, я просто сбрендил, раз пошел в Малый театр. Это что такое? В этом театре Виташа Соломин Протасова репетирует. Ну какое он право имеет Протасова играть? Я хоть человек пьющий, и с этой стороны могу Протасова понять, а он откуда?

Ну, Олег имел право так говорить о Виталике, потому что они однокурсники, выпускники Щепкинского училища при Малом театре. Курс вообще был замечательный: Даль, Соломин, Витя Павлов, Мишка Кононов. Вот такие мальчишки на одном курсе учились. Так он мне рассказал эту трагикомическую историю о своем поступлении в Малый театр.

А вообще был хороший очень теплый вечер, в конце которого он мне сказал:

— Женька, а знаешь, мне часто Володя снится, и тут последний раз приснился и зовет к себе…

Я говорю:

— Олег, заканчивай! А то все эти гробы, кресты. И вот эта реплика «зовет к себе»… Кончай, слушай, хватит!

— Не веришь? Оля, иди сюда!

«Оля» — так он обращался к своей теще, Ольге Борисовне Эйхенбаум.

В дверях появилась Оля, с которой я был знаком еще по Ленинграду.

— Оля, скажи Женьке, правда, я тебе рассказывал, что мне Володя снился и зовет?

И Оля, счастливо улыбаясь, сказала:

— Да, Женя, да! Вот такой сюр был!

Мы расстались с Олегом на том, что он будет сниматься в следующей моей картине. И он сказал мне:

— Женька, только давай я отпущу бороду, ладно?

Я говорю:

— Хорошо!

Это был конец января. Его атаковали журналисты, телевидение, радио.

Он показал мне потайную дверь из прихожей в кабинет. Дверь была сделана в виде книжного шкафа:

— Я от них прячусь! — говорил он.

Но не по случаю «Флоризеля», здесь он пускал всех: «всех впускать, никого не выпускать!» И давал интервью довольно охотно. Когда мы с ним сидели и разговаривали, тоже звонили. После показа звонили, и еще продолжали звонить: «Расскажите, покажите!» Но счастлив он был не потому, что ему так уж понравился фильм, а потому что ему понравился прием общественности. И самое главное, что после полуторагодовалого лежания на полке фильм был показан. Он был показан первым из трех-четырех фильмов, которые «лежали на полке» с участием Олега Даля. Это и «В четверг и больше никогда» Анатолия Эфроса, и «Утиная охота» Мельникова…

А «Флоризель» был показан и при этом обласкан прессой. Он нравился публике. А через полтора месяца раздался рано утром звонок, и одна наша общая приятельница сказала:

— Женя, умер Олег! Сегодня утром в Киеве!

Потом позвонила Лиза Даль и сказала, что похороны назначены на девятое марта. И я приехал в Москву.

Похороны… Панихида была в большом зрительском фойе Малого театра. А председателем похоронной комиссии был Коршунов. Хоронили на Ваганьковском кладбище. Нужно было постараться, чтобы положить там Олега Даля, у которого не было званий, ничего не было. Всем этим занимался Виталик Соломин, и он пробил. Олега похоронили неподалеку от могилы Володи Высоцкого. Я поехал на кладбище, но отказался ехать на поминки и договорился со своим близким товарищем Артуром Макаровым, что мы встретимся у ворот кладбища. Тогда мобильных телефонов не было, мы заранее договорились, что за мной заедет его друг, скажет, что он от Артура Сергеевича Макарова и куда-то отвезет. Когда церемония на кладбище закончилась, я подошел к могиле Володи, на которой никогда не был, постоял и после направился к воротам. Ко мне подошел человек:

— Евгений Маркович, я от Артура Сергеевича Макарова!

Мы сели в машину и поехали. Я Москву плохо знаю.

Куда-то приехали, вошли в дом, поднялись на какой-то этаж… Он позвонил в звонок, и двери открыла Марина Влади. Для меня это было шоком! Олег, Володя и еще Марина. Вышел Артур. Оказалось, что привезли меня на квартиру Володи на Малой Грузинской. Артур спросил, обращаясь к Влади:

— Марина, ты знаешь, откуда сейчас Женя приехал?

— Откуда? — спросила она.

— С похорон Даля…

— Не говори мне, не говори, какие дураки, какие дураки!