Записки из сабвея, или Главный Человек моей жизни - [17]

Всё шло хорошо, я приходил к ней домой, кипятил шприц на плите, набирал в него антибиотик, а она лежала в спальне с заголёнными ягодицами. Протирая водкой место укола, я отмечал, что кожа у неё нежная, намного нежнее Маринкиной, однако желания трахнуть Ланку не возникало.

Но на шестой день ко мне приехали приятели, уйти я не мог и предупредил Ланку, чтобы пришла за уколом сама. У нас квартира однокомнатная, на сложенном диване гости сидели, на кресле-кровати, где обычно спал Павлик, дрыхла пьяная Галка Абузина, так что прилечь пациентке было негде. Я простерилизовал шприц на кухне и велел больной снять куртку. Сказал, что укол будем ставить в прихожей.

Дверь в комнату закрыли, Ланка была в синих джинсах, ноги чуть полноватые, но стройные. Я говорю:

– Сними джинсы, стоя придётся колоть…

Она повернулась ко мне задом, приспустила сначала джинсы, потом белые трусики… и я чуть не забыл, зачем она здесь. Передо мной, в крошечном пространстве маленькой прихожей, белела красивая жопа двадцатипятилетней женщины. Я мгновенно ощутил сильную эрекцию, сердце моё часто забилось, руки задрожали. Кое-как уколов её, прохрипел, вдавливая спиртовую ватку в мягкую и уже желанную ягодицу:

– Ну, значит, завтра в шесть у тебя…

Полночи не спал, думал о Ланке и о том, что пить ей сейчас нельзя, а с трезвой бабой в первый раз трахаться мне не хотелось. Пришлось подождать неделю, вернее, я её не ждал, а Лана сама заглянула однажды вечером, взять взаймы литр самогона для каких-то нужд.

Самогон

Надо заметить, что в ту чудесную пору, в начале горбачёвской перестройки, с водкой в стране возникли большие проблемы. Купить её, или, как тогда говорили, «достать», для обычных людей считалось делом практически невозможным. В винных магазинах алкогольных напитков не было, а когда спиртное там появлялось, то возникали и огромные очереди с вечно первыми спекулянтами и кoлдырями. Все злые и опасные, вступать с ними в разговор не стоило – по репе настучать запросто могли.

Поэтому я заказал у Вити Егорочкина прекрасный самогонный аппарат из нержавейки с закрытым холодильником-змеевиком и со стеклянными сухопарниками для дополнительной очистки продукта. Брага отстаивалась долго, пока мутный осадок не уляжется на дне прозрачных двадцатилитровых стеклянных бутылей, которые я приносил с завода.

В этих бутылях изначально хранили концентрированную серную кислоту в гальваническом цехе. «Неси с завода каждый гвоздь – ты здесь хозяин, а не гость!» – так любили говорить в те романтические времена. Брагу я перегонял три раза, убирая первач, так как он содержал наибольшее количество вредных сивушных масел, «серёдку» оставлял себе и потом, в конце процесса, доливал в первач «последки».

Эта смесь шла на хозяйственные нужды – водопроводчикам, газовщикам и другим рукастым товарищам с лужёными глотками. «Серёдку» же я очищал активированным углём и марганцовкой и перегонял ещё дважды. Получался приятного запаха спирт, который при разбавлении таким же объёмом воды приобретал крепость водки и потреблялся всеми моими друзьями, а также Маринкиными подружками и родственниками. Я даже посвятил самогоноварению «оду», последний куплет которой звучал так:

А сейчас я ловко совмещаю

Самогонку и ударный труд.

Ты прости мне, Партия родная, —

Буду гнать, пока не заметут!!!

Агашкино

Вот за этим-то самогоном и зашла ко мне Ланка. Я тут же предложил ей снять пробу, она не отказалась, потом выпила ещё, и я начал к ней приставать. Долго Ланка не сопротивлялась, отдалась как-то привычно, без задора. Я трахнул её два раза: первый быстро, а второй – минут тридцать. Видно было, что ей хорошо, хоть и кончить не может.

«Нам нужна целая ночь, – размышлял я, подмываясь. – Здесь стрёмно, тёща может зайти, а то и Маринка пораньше с работы нагрянет – попадёшь, как хуй в рукомойник! Надо ехать в Агашкино!»

В этой деревне под Бронницами имелась охотничья база, где егерем служил Сергей – двоюродный брат Танюши, моей второй жены. В его обходе обитало много зверя – лоси, кабаны, косули, лисы. Они часто становились нашими трофеями, но особой прелестью отличалась охота с лайками на кабана и лося. У меня в восемьдесят шестом ещё не было хороших зверовых собак, до этого времени держал легавую – шотландского сеттера. А у Сергея был замечательный помощник – западносибирский кобель Орлик. Работал он вязко, но не нагло – в молодости кабан распорол ему заднюю ногу, и Орлик запомнил этот урок на всю жизнь.

Ох, сколько удовольствия получил я в те далёкие сказочные охоты, какие это были незабываемые минуты! До шести кабанов и подсвинков брали мы порой за один удачный день! Очень редко без добычи возвращались. А мяса, как и водки, в магазинах не было – и родственники, и соседи ждали меня с охоты в надежде, что опять будет «дичина» в их холодильниках.

В Агашкине у Серёги постоянно жил его лучший друг Витька Авдеев. Я его хорошо знал, но так и не понял, на что он существовал. Как-то видел его жену – красивую молодую женщину, говорили, что и сын у него есть. Но я мог с кем угодно поспорить, что если приеду в Агашкино, то всегда найду Витьку лежащим на русской печке в доме. Этакий современный ленивый Емеля. Но когда он слезал с печи, то, как по щучьему веленью, часами мог носиться по лесу, ловко обдирал и разделывал добычу, а потом километрами пёр на себе пудов пять мяса.