Записки из лётного планшета - [14]

А когда посмотришь на тех, кто пристроился возле воюющих, злость берет. Таких немало. Например, так называемые особые отделы при дивизиях. Эти шакалы, которые давят летчиков, после войны скажут: и мы воевали. Приживал на одного летчика — 30–40 человек. Тяжело достается технику, оружейнику, а остальным не жизнь, а рай.

Захандрил. Погода летать не позволила. Сегодня исполнилось два месяца, как мы находимся на этом аэродроме. Интересно, если бы мне удалось вернуться теперь или позже к Груне, любил бы я ее как прежде? Был бы у нас мир и покой? Почему-то уверен, что любил бы, жалел. Она очень несчастная, много пережила.

11.12.42 г.

Наконец-то имею возможность написать о том, что произошло за эти дни. 7-го и 8-го не летали из-за погоды. 9-го к вечеру вылетели. Вел нашу четверку капитан Бочко. На цель не вывел, я даже бомбы не сбросил. Так и вернулся с боекомплектом. Наверное, боится штурман. Ходить с Бочко на задание — только нервы трепать. Другое дело, когда ведет Батя. Работает очень добросовестно. Если пикирует, то до земли. Атакует с азартом. Война лучший способ узнать, что за человек рядом с тобой.

9 декабря у меня был двадцать второй вылет. У Полетаева — 11, у остальных — по 8 и меньше. В целом по полку — 99 вылетов. Трудно зимой, погода плохая.

Вторую четверку водил капитан Щербаков. Встретили «фоккевульфа». Постреляли.

С Полетаева сняли судимость.

10 декабря привезли Николаева на У-2. Правая сторона лица забинтована, весь опух. Осколки от бронестекла попали в лоб, бровь, в скулу, под глаз. Еще швы не сняты. Летать пока не может.

В этот же день собирались перелетать. Главное направление удара Великие Луки. Под Ржевом наши войска отрезали железную дорогу на Вязьму и продвинулись на 10 километров.

Позавчера прилетел «дуглас» с техсоставом. От них узнали, что наша дивизия (3 полка по 20 самолетов) перебазируется под Андреаполь. Аэродром Батали в лесу. Просека шириной 150 метров и длиной 1,5 километра.

Всех обслуживающих послали машинами в Торжок на поезд. Летчики собрались, но почему-то в этот день не улетели. А сегодня погода скверная. Сидим, отдыхаем. Это, конечно, неплохо.

Тетрадь, в которую делаю записи, попросил у Вали. Не верится, что мне удастся всю ее исписать.

В районе Великих Лук побольше и немецкой авиации.

Писем ни от кого не получал. Вчера прощались с официантками, целовались. Расстаемся с батальоном аэродромного обслуживания. Двоих девчонок покачали в снегу прямо на аэродроме.

13.12.42 г.

Все еще сидим на месте, ждем команды на перелет. Погода не пускает. Здесь редко бывает хорошая погода, а под Андреаполем, говорят, она еще хуже — одни леса да болота…

Вчера, в субботу, деревенские девчата собрались вечером в избе, где был наш штаб. Неказистый гармонист пилит на трехрядке, а они танцуют, веселятся. Танцы у них своеобразные, чисто деревенские. Европейских нет. Взрослых парней тоже нет, подростки, а больше ребятишки, которые усаживаются на полу. Одеты в кожухи и валенки. Они только мешают. Но так принято. И все девчата, за редким исключением, обуты в валенки. В туфлях только те, которые уже в городах побывали. Среди них есть приличные. На одной было даже хорошее платье. И еще у них обычай: парни и девчонки садятся друг дружке на колени без всякого стеснения. Одна из девушек на всех вечерах главенствует. Все время пляшет и обязательно с припевками. Например:

Здравствуйте, военные,

Как вы поживаете?

Все девчата говорят,

Что плохо принимаете…

Или:

Он военный, он военный,

Он военный — непростой.

Он на севере — женатый,

А на юге — холостой.

И я вчера там был, сидел, курил, на улице бросался снегом, как другие, шутил. Так и прошло время.

Сейчас о конце войны уже никто не говорит, ясно, что она протянется еще не один год. Легко отдали немцам столько нашей земли, а как трудно ее освобождать. Каждый километр берем с ожесточенными боями, каждый населенный пункт приходится атаковать по несколько раз. Людей и техники здесь у немцев много. Все отборное. В прошлом году они в листовках писали: «Если вы возьмете Ржев и Холмец, то войне будет конец». Ржев — плацдарм, за который они держатся всеми силами. Союзники не спешат оттянуть их на запад. Мол, пусть русские и немцы истребляют друг друга, а мы за это время поднакопим сил и потом отхватим хороший кусок.

Будем надеяться, что в 1943 году все же откроется второй фронт.

Вчера написал ответное письмо Груне. Сообщил ей, что жду встречи, горячо надеюсь.

18.12.42 г.

Где только не побываешь за время войны. Мог ли я когда-нибудь думать, что попаду в деревню Брылево, западнее Торжка. Мой подчиненный Слава Севрюгин посадил самолет на заснеженное поле возле нее. Хорошо, что не сломал! Дали задание: взлети и перегони машину на аэродром. Привезли меня сюда на У-2 в 16 часов. Площадка очень ограничена. Ее очистили от снега и укатали катком: длина 300 м, ширина 15–40. По бокам навалили сугробы. Теперь они замерзли, и, если при взлете за них зацепится колесо, считай, самолет бит. Одним словом, площадку не доделали, сломался трактор, затем автомашина. Сегодня пробовал взлететь и не решился. Вырулил — и в каждой из двух попыток чуть не попал в сугроб. Самолет сломать запросто. Попробую завтра. Сукин сын Славка, угодил сюда, а мне теперь отдувайся. Если просижу полмесяца, как Севрюгин, буду ожидать, пока сделают нормальную площадку, вызову недовольство начальства. Подумают, затягивает, чтобы не летать на боевые задания. А тут попробуй взлететь… Можно угробить самолет!