Записки истребителя - [9]

Шрифт
Интервал

- Неужели вы, товарищ командир, без меня? Я же вас просил...

Долго пришлось объяснять ему, что дело здесь не во мне, пока, наконец, он не сдался.

- Ну, ладно. Выходит, так надо: мне, старику, работать здесь, а вам на войну. Давайте по русскому обычаю посидим на дорогу.

Сняв шлем, Вовченко сел здесь же, у самолета. Все последовали его примеру. Вовченко первым встал, и, расцеловавшись, мы расстались.

Всю ночь на попутных машинах добирался я до штаба. Опять те же перевалы, ущелья, снова перевалы и, наконец, Евлах.

Сеня уже получил личное дело, проездные документы и поджидал меня.

Утром мы штурмом овладели входом в вагон и во второй и последний раз оставили школу.

СНОВА НА ФРОНТ

Едем через Баку, Дербент, Махачкалу. Везде отпечаток войны. Воинские эшелоны, идущие на фронт, встречные эшелоны с побитыми пулями и осколками бомб вагонами, зенитные батареи, маскировка...

Подъехали к Сталинграду. На перроне снег, в морозном воздухе звонко отдавались скрипы сапог. Дыхание войны здесь чувствовалось сильнее, чем в Закавказье. Не знал я тогда, что ждет этот город всего лишь через несколько месяцев.

На перроне ко мне подошел старичок.

- Ты, милый, не матросик будешь? Не видел ли моего сынка, Егорова по фамилии. Он на Черном море воюет...

Ему очень хотелось получить утвердительный ответ, но сына старика я не знал и, конечно, видеть не мог.

Старичок сокрушительно покачал головой и направился к группе моряков с тем же вопросом.

"Видно, каждый поезд встречает, хочет о сыне знать", - подумал я.

- Нет писем от сынка, храни его бог, - говорил старик на ходу, ни к кому не обращаясь.

Не один он переживает тревогу за своего сына. Нет у нас сейчас в стране человека, чтобы не беспокоился за судьбу близких, за судьбу Родины, - сказал Сеня. - Вот и я не знаю, жив ли брат? Все мы так живем.

Размышления прервал паровозный гудок. Скрипя колесами, поезд отходил от Сталинграда.

В Москву приехали вечером. Шел снег, было по-январски холодно. Затемненная Москва, казалось, притаилась в тишине, но заводы работали, город напряг мускулы, он питает фронт, наносящий смертельный удар фашизму.

Садимся на трамвай и едем на Неглинную. В трамваях не слышно былого смеха, нет празднично одетой молодежи. Люди молчаливы и сосредоточенны. Некоторые внимательно и с уважением смотрят на нас, принимая за фронтовиков - защитников Москвы. А мы, только что приехавшие из глубокого тыла, совсем не похожего на Москву, чувствуем от всего этого какую-то неловкость. Наконец трамвай на Неглинной. Мы вышли около Рахмановского и через минуту уже поднимались на четвертый этаж к Сениным родственникам.

Когда вошли в квартиру, первыми словами Сени были: "Еде брат?" Беспокойство его оправдалось. Брат ушел с ополченцами защищать Москву и не вернулся.

Его жена, Авдотья Петровна, рассказала о гибели мужа. Мать двоих детей, она тяжело переживала свое горе.

- А где же Иван? - спросил Сеня после долгого раздумья о сыне брата, своем племяннике.

- На заводе. Он за станком отца стоит. Все думает уйти на фронт. Даже в военкомат ходил, да не взяли. Ростом, говорят, не вышел, а и лет-то ему всего лишь пятнадцать.

Пока разговаривали, закипел чайник. Все с удовольствием поглядывали на керосинку - этот единственный источник тепла. В комнате была минусовая температура. А как обрадовалась маленькая Маша - дочь хозяйки - колбасе, которую выдали нам сухим пайком! Чай пили молча. Особенно вкусным и приятным показался мне московский кипяток.

В наш разговор вступила бабушка. До этого она только слушала нас да покачивала головой. Старушка хорошо помнит японскую войну, пережила первую мировую войну, гражданскую, и вот теперь Великая Отечественная война. Бабушке больше восьмидесяти лет.

- Вы что, ребятки, наверно, на войну собрались? И не дождавшись ответа, со слезами на глазах крестит нас, приговаривая: - Сохрани вас бог, помоги вам да укрепи ваши силы, чтобы сразить проклятого супостата.

Говорила она немного нараспев:

- Ведь только начали жить по-настоящему, всего стало хватать, и сынок зарабатывал хорошо. Люди начали ходить нарядными, как в праздник, а тут такое горе свалилось на Россию. А вы, ребятки, неужели по воздуху летаете?

- Летаем, бабушка, - ответил Сеня.

- Страшно, поди, мои милые, да ничего, немцу-то страшнее: он ведь на верную смерть лезет, хоть и не знает этого, а мы за свое стоим. Мы советскую-то власть еще в семнадцатом году со стариком моим ставили. Вы, ребятки, не бойтесь его, немца-то, бейте, тогда и побьете.

"Какая чудесная, старушка, - подумал я, - сколько в ней веры в победу". А она как будто в подтверждение моих мыслей добавила: - Я, дорогие мои, старая, а доживу до победы, обязательно доживу.

Закончив говорить, она, наклонив голову, о чем-то задумалась. Молчали и мы.

Вдруг дрогнули стекла, послышался беспорядочный гром орудий.

- Эва, опять сукины дети летят. Зенитка-то как бьет, видно, много их, спокойно сказала старушка.

В бомбоубежище мы не пошли, не пошла и самая старая наша собеседница, продолжая чаепитие и не обращая внимания на все усиливающуюся стрельбу.

Спать легли в зимних комбинезонах, в меховых унтах.


Еще от автора Анатолий Леонидович Кожевников
Стартует мужество

В своих воспоминаниях генерал-лейтенант авиации А. Л. Кожевников воспевает героизм советских авиаторов. Тепло и проникновенно пишет он о друзьях однополчанах, об их нерушимой дружбе, которая помогала побеждать сильного и коварного врага. Автор посвящает несколько глав воспоминаниям послевоенной жизни.


Рекомендуем почитать
Георгий Димитров. Драматический портрет в красках эпохи

Наиболее полная на сегодняшний день биография знаменитого генерального секретаря Коминтерна, деятеля болгарского и международного коммунистического и рабочего движения, национального лидера послевоенной Болгарии Георгия Димитрова (1882–1949). Для воссоздания жизненного пути героя автор использовал обширный корпус документальных источников, научных исследований и ранее недоступных архивных материалов, в том числе его не публиковавшийся на русском языке дневник (1933–1949). В биографии Димитрова оставили глубокий и драматичный отпечаток крупнейшие события и явления первой половины XX века — войны, революции, массовые народные движения, победа социализма в СССР, борьба с фашизмом, новаторские социальные проекты, раздел мира на сферы влияния.


Дедюхино

В первой части книги «Дедюхино» рассказывается о жителях Никольщины, одного из районов исчезнувшего в середине XX века рабочего поселка. Адресована широкому кругу читателей.


Школа штурмующих небо

Книга «Школа штурмующих небо» — это документальный очерк о пятидесятилетнем пути Ейского военного училища. Ее страницы прежде всего посвящены младшему поколению воинов-авиаторов и всем тем, кто любит небо. В ней рассказывается о том, как военные летные кадры совершенствуют свое мастерство, готовятся с достоинством и честью защищать любимую Родину, завоевания Великого Октября.


Небо вокруг меня

Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.


На пути к звездам

Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.


Вацлав Гавел. Жизнь в истории

Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.