Записки империалиста - [186]

После всего этого император продолжил: «Но, это владыко, не всё. Теперь может о более важном. Раскол!!! И тут Филарет отметил, что правильные и даже красивые черты лица императора ожесточились.

— Эту рану я хочу успеть залечить так, чтоб она начала хотя бы затягиваться начала ещё при мне. С униатами почти решили, а, с расколом нет. Позор и трусость! Наломали мои предки и церковь тут дров. До гарей довели дело! Католики, еретиков и ведьм жгли, православные друг друга и сами себя. Не должно быть двух православных русских народов! Их и без того уже три, а то и больше! Вера скреплять должна, а, не раскалывать. Именуем себя Третьим Римом, стоим во главе православного мира, за святыни, умы и души боремся с католиками, протестантами, нигилистами-безбожниками, а, у самим единства в вере и в народе нет. Трудно будет с этим идти по пути Господом предначертанному. Сохранять и преумножать силу и славу России, укреплять силу и правду православия. Поэтому и прошу у тебя владыко поддержки. Кому как не тебе от имени церкви поднимать вопрос о преодолении раскола? Тебя услышат, пойдут за тобой. Задача трудная, но, необходимая отче, и тебя я зову для этого помощником и наставником. «Богу — Богово, Кесарю — кесарево» здесь неуместно, воедино должны быть здесь, как и во много другом».

После этого они ещё говорили о делах настоящих и будущих до вечера. Прощаясь Александр сам попросил у него благословения и попросил молиться за него, и улыбнувшись сказал: «Что не может быть правитель безгрешным, но, за грехи, которые пойдут во благо России, я готов отвечать перед Всевышним. И все же такой заступник как Русская Православная церковь, и ты, отче, мне не помешают».

Конечно трудно было уснуть после такой встречи и разговора. Вот Филарет и ворочался с боку на бок, думал. Александр. Какой он сегодня был с ним. Настоящим? Или роль играл? Судя по его планам и знанию людей Филаретом, перед ним был почти настоящий Александр Второй. Почему почти? Через три с половиной месяца от начала его правления петли одели сразу десятку людей в таких чинах и должностях, которые до этого, ни царя, ни Бога, ни чёрта, не боялись. И он прекрасно знал о количествах, арестованных и отданных под суд за это время. Тем более об этом еженедельно в газетах писали. Таковых было уже больше, чем при его отце, Николае Павловиче после мятежа на Сенатской площади. Но, Александр по-видимому и не собирался останавливаться. Война, восшествие на престол, его манифест «Отечество в опасности!», одержанные им самим и без него победы позволяли ему это делать и дальше. И такого подъёма в людях Филарет не видел, со времён 1812 года. Народ и впрямь боготворил нового царя и начинал верить в его богоизбранность.

Приходили и к нему митрополиту Московскому люди непростые прося заступничества за того или иного. Он отказал, не агнцев на заклание отдавали под суд, скорее волков в овечьих шкурах. Которые забыли про страх Божий, долг, совесть, оставил их страх и перед царём. «Да воздастся каждому по делам его». «Наверно, России, сейчас и нужен такой царь, — думал Филарет. — Петра Великого он чтит, но, ошибки его признаёт. И по делах своим он сейчас уже больше похож на деда, чем отца. Хорошо ли это или плохо? Время и дела покажут. Но, крушить отцовское наследство направо и налево он не собирается. И это правильно. Хотя начало правления ему выпало ещё тяжелее, чем у Николая. Но, пока он справляется. На дыбы Россию он не поднял, да, и не надо этого делать. А вот вожжами поддал. Удержал бы теперь их». Хотя слабаком, новый император ему точно не показался. Не с виду, по разговору, тем более по делам своим. И Филарет, прочитав молитву где просил у Вседержителя, заступничества и помощи для государя, России и для себя грешного в делах будущих, всё же уснул. Хотя уже начали тускнеть звезды на июльском небе над Москвой.

Коммерции советник, миллионщик и всё это уже в 38 лет, Васи́лий Алекса́ндрович Ко́корев, который уже переходил из разряда «тёртый калач» в «палец в рот не клади», как и другие калачи и каннибалы делового мира после этих слов, на несколько мгновений замерли, некоторые даже открыли рты. Он открыл. «И после этого появятся в России православные старого или дореформенного обряда», такие это были слова, а, произнёс их сам, своими устами… Александр Николаевич, царь, император России. И после этого он со озорством в глазах, смотрел на них, московских и российских купчин и дельцов, старообрядцев, староверов и наконец раскольников. Так их именовали в России. Они, наверно, ему напомнили немую сцену из «Ревизора» Гоголя, говорил Кокорев, когда вспоминал или рассказывал об этой встречи 18 июля 1855 года. Встречу, которая коренным образом изменила судьбу староверов. А их в России было несколько миллионов явных и скрытых.

Собирать купчин — староверов в Москве стали больше, чем за месяц до этого события. И звали далеко не всех, тех у кого был капитал от полумиллиона и выше, уважаемых, авторитетных. Им говорил, что, с ними хочет встретиться толи Орлов, толи Киселёв или даже сам великий князь Константин. Но, их в Москве не было, а, император прибыл. В встречу с самим царём верили немногие из собранных, многие говорили, что пришлют тайного советника или генерала и он им передаст, то, чего от них хочет новый император. А чего он от них хотел они знали все безошибочно… конечно денег!!! Чего ещё! Если за евреев взялись, да крепко взялись. В июне объявили о новом военном заёме и сборе пожертвований, так с евреев негласно сказали, что будут брать больше, чем с других. Теперь пришёл и их черёд, они же уже два века для России раскольники!!! Их положение среди подданных царя, было иногда и похуже чем у евреев. Поэтому от этой встречи, которая отнимала у них, деловых людей время, а значит деньги, староверы не ждали ничего хорошего. Как, впрочем, и последние двести лет со времени раскола.