Записки гробокопателя - [35]

— Я знаю: такое есть! Вайтер. Дальше, — прошептала Габи.

— Он матери своей совсем с войны не писал писем. Они договорились, что будет писать, если ранят. А нет писем — значит, жив-здоров. Так он ей за всю войну только четыре письма и написал.

— Он не любил свою мать? — вжав голову в плечи, спросила Габи.

— Н-не очень…

— Как это может быть?

— Может. У него родители были богатые, врачи оба. И до революции, и после. У них даже машина была. А он просил велосипед на день рождения. И мать купила ему, но.. — Юрка сделал паузу и поднял вверх палец… — Но подержанный. Поняла: сами богатые, а велосипед старый, чтобы подешевле?.. Да к тому же дамский.

— Ну и что? — удивленно пожала Габи плечами.

— А то: понял, что у него мать скупая, вот в чем дело! В принципе. И даже не в этом…

— Хм… — Габи задумалась, постукивая пальчиком по зубам. — Странно… еще рассказывай про него.

— Еще, еще?.. Чего же еще?.. Ммм… вот он войне, например, был рад.

— Что-о-о?

— Вот то… ну, не совсем чтобы рад, но во всяком случае… Он в июне перед войной прыгал с парашютом, ну, для спорта. И неудачно: ногу растянул. К врачу пойти поленился, а на работу на следующий день не смог. А тогда с прогулами строго было. А он сидит дома, на работу не ходит. А в воскресенье война началась, он сразу — в военкомат.

— Это не есть радость. Это есть счастье в несчастье.

— Ну, называй как хочешь, короче — не в тюрьму.

— Скажи, он это все сам рассказал? Он любит хвалить себя?

— Рост?! — удивился Юрка. — Это Вита из него все выуживает втихаря, а потом мне…

— Генук, — сказала Габи. Она сделала резкое движение рукой. — Это теперь ясно. Я тоже могла быть с такими как Рост. Последнее: зачем он имеет волосы накрашенные?

— И эта туда же!.. Что они вам всем дались- его волосы?! Ну, красит и красит. Хочется человеку, пускай себе красит, что хочет. Хоть задницу. Пушкин вон когти какие отращивал, — Юрка показал, какие, — что он, от этого писать хуже стал или что?!

— Зачем ты кричишь? — удивилась Габи. — Ты, наверное, от голода в приступе?

В Загорске моросил дождь. Юрка привязал Котю, и они с Габи вошли на территорию лавры. Из-за дождя народу было мало. Габи посмотрела на соборы, сказала, что они ей нравятся, и поинтересовалась у какой-то бабушки, где учатся «молодые люди на попов». На попов учились за чугунной оградой. Там парень в черном кителе, надев на голову целлофановый пакет, мел пустой двор. Наметенный мусор он большим совком носил в слабо горящий костер.

Габи окликнула его.

— Как я могу посетить ваши занятия? — спросила она.

Парень оглядел ее с ног до головы и показал пальцем на одноэтажное строение. И еще раз оглядел ее.

— Габи, извини, — сказал Юрка, когда они отошли от ограды. Он аккуратно застегнул спустившуюся молнию на ее бежевом комбинезоне, чуть не зацепив янтарные бусы. — Так-то лучше будет, все-таки религия.

Габи фыркнула и оглянулась. Парень за оградой мел дальше и поглядывал в ее сторону.

— Вот так! — поддразнил Юрка. — Это тебе не ваши попы с лысиной… Наших не соблазнишь…

— Дурак! — спокойно сказала Габи. — Я имела интервью с вашим митрополитом.

Она позвонила в дверь указанного строения, оттуда вышел молодой человек тоже в черном кителе и вежливо пояснил, что если Габи имеет специальное разрешение епархии, то она может посетить занятия. А если нет, то — не может.

— Это странно, — сказала задумчиво Габи и разочарованной, очень красивой походкой пошла к дверям собора.

— Ну-ка! — уже резко остановил ее Юрка на паперти. Он с треском застегнул молнию комбинезона, непонятно каким образом снова спустившуюся чуть ли не до пояса.

— Какие вы русские?! — возмутилась Габи. — Плювать на улице, бросать… как это… остатки сигареты можно, а ходить свободно нельзя!..

— Да это не просто свободно! — развел Юрка руками. — Все же видно, хоть бы лифчик, а у тебя вместо лифчика одни бусы! Я пойду кобеля проведать, может, сгинул, дай ему Бог здоровья!

Габи он нашел в соборе.

— Ваша мадонна имеет глаза, в которых, как у тебя, стоит грусть. — Габи несколько раз посмотрела на икону, на Юрку, на икону, на Юрку. — Ты тоже имеешь библейские глаза. Только она Бога рожает, а ты? Я все знаю от Виты. Она подошла к служительнице торговавшей свечами, и выбрала самую толстую свечу. Та что-то сказала ей, Габи резко вскинула голову и взяла свечу потоньше.

— Для Германии, — пояснила она Юрке. — Мы уже должны ехать на дачу, не правда ли?

Юрка кивнул.

— Правда, жрать хочется.

— Ты очень любишь добиваться выгоду! — Габи передернула плечами и вдруг встала как вкопанная: — Момент! Ты же отказался от еды на десять дней и ночей.

— Да? — Юрка тяжело вздохнул. — Может, это я пошутил, а?

Перед нужной остановкой Габи, помолчав, вдруг нахмурила лоб.

— Ты продолжаешь любить Виту, но она уже не есть больше твоя родственница. И она тебя как-нибудь очень любит… Должно это значить, что у вас интимный контакт?.. Ты приходил к ней в постель?

Юрка ошалело поглядел на нее…

— Почему не-е-ет? — удивилась Габи. — Это бывает… Если любовь, разный возраст не играет роли…

— Поспи, Габи, — родительским голосом посоветовал Юрка и пригнул ее голову к себе на плечо. И вдруг вскочил. — Подъем, проедем! Котя!