Записки грибника #2 - [23]

— Федь. Ты чего вчера чего такого Никодиму наговорил? — И уточнил, — Про Можайск.

— Только то, что ляхи, город не возьмут, будет пара приступов. Но их отобьют, королевича Владислава поранят. Поляки захотят подкоп подвести под стены, пороху наложут и взорвут… Да только не выйдет у них, сотню людишек у них каменьями побьет насмерть, да раненых бессчетна будет. Испужаются вороги и оставят город в покое. — Весь этот монолог произнес на одном дыхании, намывая и вытирая посуду, расставляя на полках, а когда повернулся…

Меня встретил тяжелый взгляд из под густых бровей и долгое молчание. Я успел вернуться к столу, сесть на лавку, налить горячего отвара из стоящего на углу, самовара и даже отпить пару глотков, когда мой собеседник очнулся от дремы или раздумий.

— Откель тебе сие ведомо? — Глухим, и даже немного надтреснутым, голосом спросил Силантий.

— Я много еще чего ведаю… Молонья меня в детстве стукнула, две седмицы без памяти лежал, — Слово в слово повторил вчерашнюю отмазку. Фиг их знает, о чем они говорили… — Сам мне говорил — что я бываю как не от мира сего.

Наклонился к нему через стол и тихим шепотом продолжил, — Я вижу, словно в тумане… Люди в жупанах и латных нагрудниках бегут с лестницами к стенам града…

Наших людишек, крестьян, они ведут казаков через лес, в обход кордонов польских и как оные вои, крушат ворогов и гонят их прочь… А еще врата в белый град Московский и стрельцов огненным боем татей на землю повергающих… Татьбу учиненную ляхами на земле нашей.

С каждым моим словом, Силантий бледнел прямо на глазах, а потом сдался, отвел взгляд в сторону и перекрестился, бормоча, — Свят, свят, свят…

Так мне ж мало, мне другое надобно, свое добро… Наше добро, сберечь и планы у меня свои…

— Спрос у меня есть к тебе Силантий — те робята что службу у нас несут, здесь останутся али их в приказ и пойдут они как все со своими полками?

— Сразу не смогу молвить, надобно в приказную избу съездить, со стариками словом перемолвится. А на кой тебе это надобно?

— Оборонится от ворогов, тати через год, здеся шастать будут, как у себя в огороде. Да и еще десятка два, а, то и три, надобно.

Вот теперь сказать, что он удивлен, значит промолчать. — Федя… Кхм — кх… Ты это… Малость того…

И я выложил перед ним главный аргумент, — хочу обучить их огненному бою, по новому, с моими ружьями и пощипать ляхов следующей осенью. На охоту хочу сходить, на похохликов польских, им урон нанести и всей рати убыток будет. Все что у них возьмем, то наше будет. Вот и нужно мне два десятка, для этого дела, так как Силантий Митрофанович, найдутся охочие людишки?

Завис! Дед завис капитально, я минут пять ждал, потом еще паток… Так и не дождавшись ответа от абонента, стал собираться. Дорога в город хоть и не дальняя, но дела все-таки лучше делать с утра.

Когда я выходил, Силантий с задумчиво рассматривал конопатку между бревен, вылезающую уже клоками. Немного постоял на пороге, не дождался ничего, надел шапку и ушел.

* * *

Силантий окликнул, когда я уже вывел бабая из конюшни и садился в седло.

— Федор, постой. С тобой поеду. — Проговорил он, на ходу просовывая искалеченную руку через рукав.

Пришлось слезать и распрягать мерина. Обиделся, пришлось давать взятку, идти в дом за хлебом и солью. Иначе, этот вымогатель, ни в какую не хотел заходить в телегу. Только минут через сорок, мы смогли выехать со двора.

Довольный бабай, сожравший почти половину буханки, изредка оглядывается назад и фыркает, намекая на дополнительное угощение. А вот фиг тебе по толстой роже — взяточник, особо крупных размеров. Рядом сопит стрелец, все продолжая о чем-то думать…

Хотя похоже созрел… От того что он спросил, впору самому подвиснуть, придумывая ответ.

— А немало будет, двунадесять стрельцов то, может поболе надобно?

«Три десятка есть… еще два… Такое количество ружей смогу сделать за три месяца, наверно, и обеспечить патронами. А вот больше… Хотя если предлагают больше… Может, стоит поднапрячься? Вся эта афера, а по-другому не мог назвать, будет за мой счет и на мои деньги… И в случае неудачи… Мне просто оторвут голову, доблестные поляки, но это правда максимум, а вот минимум, это откат на позиции двухлетней давности. Голая жопа, пустые карманы… Рискнуть?»

— Я оружия на полусотню, полгода делать буду (здесь слукавил, увеличив срок вдвое, тьфу, тьфу) Ежели народу больше будет, боюсь не совладать. А мне ж придется еще их строю учить, правильному…

Силантий сморщился, словно съел кислое яблоко, — Не о том молвлю.

— Об чем тогда?

— Я о том, что ежели пойдешь ворога «щипать» маловато стрельцов будет.

— А… Вот ты о чем. — И я полез чесать затылок. Разогнав все, что там было и не было, ответил.

— Думаю, что хватит. Ежели у них мои ружья будут, каждый стрелец по огневому бою, будет стоить пятерых, а то и семерых.

— Так-то оно так, а вот к обозу людишек приставить надобно?

— Силантий, а на хрена ты мне своих дедов втюхиваешь? Вы что не навоевались? Башка у всех белая от седины, а иные уже и желтеть начали от старости и все туда же… Сам, поди, над ними старшим встать хочешь? — Я даже обернулся через плечо и посмотрел на стрельца. Силантий Митрофанович, тебя я, как раз хотел просить, чтоб ты за деревней присмотрел, чтоб не случилось чего.