Записки графини Варвары Николаевны Головиной (1766–1819) - [115]
Я хочу прибавить еще несколько слов. На следующий день после того, как я имела страшное несчастие потерять m-me де-Тарант, утром в ту минуту, когда я собиралась встать с дивана, на котором провела ночь, я присела, желая собраться с мыслями. Я говорила себе: «Боже мой, я молилась за нее во время ее жизни, во время ее страданий. Как я стану теперь молиться?». Моя младшая дочь просматривала в это время молитвенник m-me де-Тарант. Вдруг она сказала мне, как будто отвечая на мои мысли: «Мама, здесь есть чудная молитва для вас на это случай». Я была поражена этим странным совпадением и утвердилась в своем глубоком убеждении, что душа моего друга была с нами.
XXX
Жизнь на Каменном острове. — Письмо императрицы Елисаветы. — Венский конгресс. — Возвращение императрицы в Петербург. — Госпожа де-Бомон. — «Записки» Головиной. — Г-жа Ржевусская. — Изгнание иезуитов из России. — Холодность к Головиной императора. — Болезнь графа Толстого. — Благоволение к Головиной императрицы Елисаветы. — Заключение.
Дом, в котором я жила на Каменном острове, находился у дороги, по которой беспрестанно проходили гуляющие; у меня были такие маленькие и низенькие комнаты, что, не желая этого, я ни на минуту не теряла из виду этот калейдоскоп. Подобное развлечение представляло большой контраст с моими страданиями, и я испытывала разнообразное огорчение. Вид из окон и с балкона был прекрасен; по вечерам я слышала доносившийся издали звук рожков. Хотя эта музыка не имела никакого отношения к моим воспоминаниям, она навевала на меня грусть. Тихая гармония имеет могущество вызывать в нас какое-то неопределенное чувство, которое связывает нас со всем, что нас касается и что мы любим. Я принуждена была принимать много докучных визитов. Мой муж потребовал, чтоб я представила ко двору мою младшую дочь. Император вернулся на некоторое время в Петербург, а вслед затем должен был состояться петергофский праздник, — надо было повезти на него мою дочь. Это было как раз через месяц после смерти m-me де-Тарант. Я покорилась, как во многих других случаях, и отправилась ко двору с растерзанным сердцем. Императрица-мать была чрезвычайно милостива ко мне; она мне выказала много участия во время моего несчастия и каждый день посылала узнавать, как я себя чувствую. Толпа, которою я была окружена, была почти невидимой для моих взоров; в глубокой скорби у нас остается только чувство внутреннего зрения. Император высказал мне в обычных выражениях свое сожаление о моей утрате; все те, с которыми я снова встречалась в первый раз, торопились высказать мне свое участие общими местами, так мало годными для утешения. То, что я потеряла, невозвратимо; для меня будет большим счастьем, если я встречу хотя что либо похожее на то, что могло бы хотя отчасти удовлетворять моим сердечным влечениям.
Герцогиня Виртембергская также жила на Каменном острове. Я ее часто видела, и это было моим единственным утешением в этом грустном местопребывании. Каждое утро я гуляла в течение часа в лесу, погруженная в мои печальные мысли; мне казалось, что земля ускользает из-под моих ног, и я ходила рыдая. В это время я получила следующее письмо от ее величества императрицы.
Брукзаль, 14-го (26-го) июля 1814 года.
«Зачем я не могу придать моим словам всю силу моих чувств, бедный друг мой! Вы найдете здесь самое глубокое участие, какое только мог кто бы то ни было принять в вашем горе. Только сегодня я была извещена о той невознаградимой потере, которую вы потерпели, которую потерпели все те, которые умеют распознать и оценить заслуги. Я лично не должна ли сожалеть о ней в виду тех чувств, которые она ко мне питала? Я прилагаю к этому перстень, который я выбрала для нее и ожидала случая ей переслать. В виду этого вы будете его носить, обещайте мне это. Сколько вы должны были перестрадать, какую пустоту вы должны испытывать теперь! Мне очень тяжело, что я далеко от вас в эту минуту, и если бы я позволила себе размышлять о том, на что есть воля Божия, я роптала бы на то, что Бог посылает тем, кто мне дорог, самую мучительную печаль именно в то время, когда я далеко от них и не могу предложить им моих забот. Кажется, что Бог давно судил ее достойной быть приближенной к Нему, но Он хотел дать ей насладиться еще в сестре императора самым большим счастием, и я чувствую, что она могла им насладиться. Она счастлива: она исполнила свою тяжелую задачу. Вот она теперь, быть может, со всеми теми, кого здесь оплакивала; но вы, вы, бедный друг, как вы достойны сожаления! Берегите свое здоровье. Мне не нужно вам это говорить: вы никогда не забудете тех обязанностей, которые привязывают вас к этой жизни. Бог один знает, когда и как я вас снова увижу: три недели тому назад я рассчитывала быть в Петербурге в будущем месяце, но император, прибыв сюда, решил иначе. Он считает за лучшее, чтобы я его здесь ожидала, чтобы через 6 недель съехаться с ним в Вене и провести там с ним время конгресса. Это соображение и его желание должны были заставить меня решиться на это, хотя не без труда. Я испытываю несказанное беспокойство и нетерпение вернуться в Россию, и я чувствую, что буду спокойна только тогда, когда там буду. Это испытание нового рода для меня. Бог создает иногда из положения, по-видимому, самого желательного самое тяжелое испытание. Ах, я больше, чем когда либо, уверена, что счастье и отдых существуют только в другой жизни! Я вам говорю только о себе, но я не прошу у вас в этом извинения. Я слишком уверена в вашей дружбе ко мне, чтобы не думать, что даже среди вашего горя вы принимаете участие во всем том, что меня касается. Нет таких друзей, как вы, и сладостно отдохнуть, останавливаясь в мыслях на подобном сердце. Я знаю, как страдал ваш муж, я знаю, что сделала Паша. Пусть Бог хранит эти дорогие существа, и вы еще будете счастливы в этой жизни. Скажите им всем, что я чувствую к ним и к вам. Напишите мне, надеюсь, не будет нескромностью попросить вас об этом. Разделите со мной ваше горе, и мое сердце сумеет его оценить. Говорите мне больше о той, которую вы только что потеряли, сообщите мне все подробности ее последних минут. Мне настоятельно нужно их знать. Прощайте, бедный, бедный друг, да поддержит вас Бог».
В.Н. Головина входила в круг лиц, близких Екатерине II, и испытывала к императрице чувства безграничной преданности и восхищения, получая от нее также постоянно свидетельства доверия и любви. На страницах воспоминаний графини Головиной оживают события царствования Екатерины II, Павла I и Александра I.
Книга подготовлена по инициативе и при содействии Фонда ветеранов внешней разведки и состоит из интервью бывших сотрудников советской разведки, проживающих в Украине. Жизненный и профессиональный опыт этих, когда-то засекреченных людей, их рассказы о своей работе, о тех непростых, часто очень опасных ситуациях, в которых им приходилось бывать, добывая ценнейшую информацию для своей страны, интересны не только специалистам, но и широкому кругу читателей. Многие события и факты, приведенные в книге, публикуются впервые.Автор книги — украинский журналист Иван Бессмертный.
Во втором томе монографии «Гёте. Жизнь и творчество» известный западногерманский литературовед Карл Отто Конради прослеживает жизненный и творческий путь великого классика от событий Французской революции 1789–1794 гг. и до смерти писателя. Автор обстоятельно интерпретирует не только самые известные произведения Гёте, но и менее значительные, что позволяет ему глубже осветить художественную эволюцию крупнейшего немецкого поэта.
Книга М. Лапирова-Скобло об Эдисоне вышла в свет задолго до второй мировой войны. С тех пор она не переиздавалась. Ныне эта интересная, поучительная книга выходит в новом издании, переработанном под общей редакцией профессора Б.Г. Кузнецова.
«Гражданская оборона» — культурный феномен. Сплав философии и необузданной первобытности. Синоним нонконформизма и непрекращающихся духовных поисков. Борьба и самопожертвование. Эта книга о истоках появления «ГО», эволюции, людях и событиях, так или иначе связанных с группой. Биография «ГО», несущаяся «сквозь огни, сквозь леса... ...со скоростью мира».
От редакции журнала «Знамя»В свое время журнал «Знамя» впервые в России опубликовал «Воспоминания» Андрея Дмитриевича Сахарова (1990, №№ 10—12, 1991, №№ 1—5). Сейчас мы вновь обращаемся к его наследию.Роман-документ — такой необычный жанр сложился после расшифровки Е.Г. Боннэр дневниковых тетрадей А.Д. Сахарова, охватывающих период с 1977 по 1989 годы. Записи эти потребовали уточнений, дополнений и комментариев, осуществленных Еленой Георгиевной. Мы печатаем журнальный вариант вводной главы к Дневникам.***РЖ: Раздел книги, обозначенный в издании заголовком «До дневников», отдельно публиковался в «Знамени», но в тексте есть некоторые отличия.
Книга рассказывает об ученом, поэте и борце за освобождение Италии Томмазо Кампанелле. Выступая против схоластики, он еще в юности привлек к себе внимание инквизиторов. У него выкрадывают рукописи, несколько раз его арестовывают, подолгу держат в темницах. Побег из тюрьмы заканчивается неудачей.Выйдя на свободу, Кампанелла готовит в Калабрии восстание против испанцев. Он мечтает провозгласить республику, где не будет частной собственности, и все люди заживут общиной. Изменники выдают его планы властям. И снова тюрьма. Искалеченный пыткой Томмазо, тайком от надзирателей, пишет "Город Солнца".