Записки городского хирурга - [66]
– Дмитрий Андреевич, вы чего несете?! Тише! Заведующая сзади стоит! – трясясь от страха, шепчет мне девушка.
– Пусть слушает! – прибавляю децибелы. – Мне скрывать нечего! Бардак – он и в Африке бардак! – оборачиваюсь и вижу спину неспешно удаляющейся Клары Борисовны. – В чем дело? – набрасываюсь на ординатора.
– Заведующая все слышала, что вы тут говорили про главного!
– А что, я неправду сказал?
– Да нет! Дело не в этом! Клара Борисовна – родная сестра нашего главного врача, – дрожа от ужаса, еле выговорила девушка.
– Да? А фамилия другая. Хм, а отчество совпадает, – размышляю я вслух.
– Так она же замужем! – подсказывает ординатор. – Фамилию мужа носит.
– Логично, – равнодушно делаю заключение.
– Ой, что же теперь будет?
– А вы-то чего распереживались? Говорил я, мне и отвечать!
– Так я рядом с вами стояла! Ой, что будет!
– Что будет, то будет! Валите все на меня! Довольно причитать! Больную надо оперировать! Сухожилие гниет! Сейчас временную повязку наложим, и надо к нам в перевязочную переправить.
– Ой, что будет! – все бормотала залившаяся пунцовой краской девушка.
– Вы меня слышите? Подавайте в перевязочную! Не знаю, что будет, а бардак уже есть. Сколько лет бегаем к вам через всю больницу на перевязки! Сколько таскаем бедных пациентов туда и обратно, но никому дела нет. Можно же приспособить какое-нибудь помещение у вас на отделении под перевязочную?
Но девушка находилась от меня далеко. Вся погрузилась в нерадостные мысли. Ее собственные проблемы сейчас стояли превыше общественных. Она планировала остаться на этом отделении после прохождения ординатуры. А тут такой конфуз. Стояла рядом, когда, не таясь, озвучивали общеизвестные проблемы в присутствии представителя клана.
Кстати, этот случай не имел последствий. Больную с сухожильным панарицием я удачно прооперировал. Она поправилась. Девушку оставили работать на отделении, и она теперь приглашает хирурга на консультацию практически ежедневно. Дабы не расстроить Клару Борисовну. Со мной не здоровается. По крайней мере, на людях. Шарахается как от чумного.
А персонально мне никто и слова плохого не сказал. Возможно, Клара Борисовна чего-то недослышала или согласилась с моим мнением. А может, она и всегда так думала?
Я поговорил с Ржевым, чтобы он как главный хирург клиники помог организовать перевязочную на эндокринологическом отделении.
– Как вы это себе представляете? – разозлился главный хирург. – Где мы возьмем лишнюю ставку? Где найти помещение? Кто будет осуществлять контроль? Дальше продолжать?
– Игнатий Фомич, работая в отдаленных районах Дальнего Востока, мне приходилось выезжать в такие места, где не было по штату хирурга. Но тем не менее у них всегда под рукой стояла готовая операционная и перевязочная. Хотя они не каждый день ими пользовались. А тут мы практически каждый день перевязки и мелкие операции осуществляем. Негоже больных с эндокринки на хирургию таскать. И нам неудобно, и пациентам в тягость.
– Эка вы, батенька, куда хватили, Дальний Восток! Вы знаете, в каких условиях мне доводилось работать в Афганистане? – произнес полковник медицинской службы запаса.
– А зачем мне знать? Тут не Афганистан, а Питер! И гражданская медицина разительно отличается от военной! Вы пользовали крепких молодых парней, определенных медицинской комиссией годными к воинской службе. А мы тут имеем дело с изнуренными возрастом и кучами сопутствующих болячек пожилыми людьми, многим из которых сто лет в обед. Как тут можно сравнивать? И таскать их взад-вперед не очень-то и гуманно, если хотите!
– Ладно, идите! – скривился полковник. – Что-нибудь придумаем.
Между прочим, пятый год думают. А мы как фланировали на эндокринологию, так и разгуливаем дальше; как возили к нам в перевязочную через всю больницу, так все и осталось. Сами-то они не могут идти.
Российский бардак и клановость, похоже, вряд ли чем искоренишь. Еще Петр Первый пытался вести борьбу с этим злом. Головы рубил направо и налево. Не помогло. Ввел «Табели о рангах». С того дня теоретически мог каждый простой смертный выйти в люди. Действовал кнутом и пряником. Но воз и ныне там.
Приходится заводить личные знакомства и налаживать индивидуальные контакты. А как иначе? Надо моему больному выполнить гастроскопию, желудок глянуть. Звоню в кабинет эндоскопии. Хорошо, говорят, запишем. Приводите через неделю. Как? Что ж он у меня неделю-то делать будет? Не знаем, отвечают, ваши проблемы. Очередь у нас громадная.
– Дмитрий Андреевич, – отвлекает меня от грустных дум Витя Бабушкин, – вы не с той стороны к ним заходите.
– А как еще-то их уговаривать? Они обязаны сделать исследование! Это входит в медико-экспертные стандарты (МЭСы).
– Наивный вы человек, Дмитрий Андреевич. На Дальнем Востоке вам сразу же делали, как просили?
– Да! Никаких проблем не возникало! Если только технические моменты подводили – свет отключат или воды нет. А так всегда без лишних вопросов. Направил – сделают. И звонить никому не надо.
– Ну, это там, за Уралом. А здесь другой подход требуется!
– А что, за Уралом не Россия?
– Россия, но люди по-другому смотрят на мир.
«Я рвался в бой: жаждал резать и шить не под пристальным присмотром профессорско-преподавательского состава кафедры хирургических болезней, а сам! Можно было остаться в городе, но юношеский максимализм взял вверх над здравым смыслом, и я поехал работать на периферию.— Ты уже восьмой хирург за последние три года, — сообщил мне заведующий хирургическим отделением.— Как? — изумился я. — Восемь хирургов за три года? А что тут, аномальная зона?— Да нет, — грустно улыбнулся доктор. — Трудностей испугались.— Ну, я трудностей не боюсь, — самоуверенно заверил я. — Вот, вышел раньше на два дня.Как оказалось, напрасно…»Дмитрий Правдин действительно сразу после института устроился работать районным хирургом.
– Какой унылый видок, – громко нарушил молчание, царившее в автобусе – Рома Попов, коренастый, черноволосый семнадцатилетний юноша, сидевший в левом ряду салона у окна, что сразу за водителем, – неужели нам тут целый месяц чалиться? Но ему никто не ответил. Будущие студенты медики, а пока еще отправленная в колхоз бесправная абитура, не горели желанием шевелить языком в такой пропылённой духоте и вступать в сомнительные дискуссии. Не спасали пассажиров и открытые настежь окна: в салоне жутко пахло бензином и раскаленным железом – автобус внутри почему-то почти не охлаждался.
Перед вами книга от одного из лучших авторов серии «Приемный покой» Дмитрия Правдина, питерского хирурга, который частенько уезжает работать в маленькие сельские больницы.Байки в духе черного юмора, которые так популярны в наше время — это ужасная, смешная и очень-очень знакомая действительность. Хирург Правдин с иронией относится и к себе, и к своим любимым пациентам.
История Дмитрия Правдина потрясла Россию. Обвиненный в убийстве любовницы Натальи на отдыхе в Тунисе, врач из Санкт-Петербурга попадает в местную тюрьму. Эта книга — мемуары, написанные им после завершения жуткой эпопеи. Быт и порядки арабских казематов, пытки и психологическое воздействие — как на самом деле выглядят арабские страны, стоит сделать лишь шаг от благополучных курортов? Развязка этой детективной истории ошарашит вас. Кто же убил Наталью и как можно вырваться из арабской тюрьмы — драматичные приключения на страницах реальной биографии.
Только самые страшные, откровенные и увлекательные байки от бывалого хирурга. Неадекватные пациенты, их родственники, коррумпированные коллеги, равнодушный медперсонал – со всем этим приходилось сталкиваться любому врачу, да и пациенту тоже. Вся изнанка нашей медицины глазами много повидавшего, но не ставшего равнодушным врача. Читая эту книгу, помните, не всякая байка – выдумка.
Дмитрий Правдин действительно сразу после института устроился работать районным хирургом. Этот роман полностью реален! Дмитрий вел дневник, поэтому более уморительного, восхитительного и ужасающего чтива не видели даже прожженные любители медицинских сериалов и книг!
«В этой книге я не пытаюсь ставить вопрос о том, что такое лирика вообще, просто стихи, душа и струны. Не стоит делить жизнь только на две части».
Пьесы о любви, о последствиях войны, о невозможности чувств в обычной жизни, у которой несправедливые правила и нормы. В пьесах есть элементы мистики, в рассказах — фантастики. Противопоказано всем, кто любит смотреть телевизор. Только для любителей театра и слова.
Впервые в свободном доступе для скачивания настоящая книга правды о Комсомольске от советского писателя-пропагандиста Геннадия Хлебникова. «На пределе»! Документально-художественная повесть о Комсомольске в годы войны.
«Неконтролируемая мысль» — это сборник стихотворений и поэм о бытие, жизни и окружающем мире, содержащий в себе 51 поэтическое произведение. В каждом стихотворении заложена частица автора, которая очень точно передает состояние его души в момент написания конкретного стихотворения. Стихотворение — зеркало души, поэтому каждая его строка даёт читателю возможность понять душевное состояние поэта.
Рассказы в предлагаемом вниманию читателя сборнике освещают весьма актуальную сегодня тему межкультурной коммуникации в самых разных её аспектах: от особенностей любовно-романтических отношений между представителями различных культур до личных впечатлений автора от зарубежных встреч и поездок. А поскольку большинство текстов написано во время многочисленных и иногда весьма продолжительных перелётов автора, сборник так и называется «Полёт фантазии, фантазии в полёте».
Спасение духовности в человеке и обществе, сохранение нравственной памяти народа, без которой не может быть национального и просто человеческого достоинства, — главная идея романа уральской писательницы.