Записки генерала-еврея - [65]

Шрифт
Интервал

Начальником кавказской гренадерской дивизии был тогда великий князь Николай Михайлович, известный своей историей в кавалергардском полку, где за интриги частного характера во время командования эскадроном офицеры полка отказались подавать ему руку. Обыкновенных офицеров в таких случаях удаляют со службы, а великого князя «сослали» на Кавказ и вместо кавалерийского эскадрона дали в командование гренадерскую дивизию.

По прибытии моем в Тифлис мне сказали, что я обязан представиться начальнику дивизии, хотя, строго говоря, это не было обязательным по воинским уставам и нигде это не практиковалось; но здесь, сказали, это обязательно. Такова была великокняжеская традиция.

Впервые приходилось мне представляться - знакомиться, если хотите - с особами императорской фамилии. Преисполненный подобающего торжественного настроения я облачился в парадную форму и явился к великому князю. К моему крайнему удивлению великий князь принял меня в нижнем белье - буквально в ночной рубахе и кальсонах - усадил меня в хозяйское кресло, за письменный стол в своём кабинете; а сам, полуголый, с открытой мохнатой грудью, с толстой кручёной папиросой в руках, с трудом взгромоздившись, почему-то, с ногами по-турецки в другое кресло, стал меня спрашивать-расспрашивать и сам же отвечать про академию, про главный штаб, военного министра; и про всех он отзывался почему-то очень зло, ругательски, выжидая иногда какие-нибудь реплики с моей стороны. Но я слушал в полном недоумении. Что сие значит? Великий князь, и - такой революционер, фрондирующий так цинично, так открыто, притом - перед чужим офицером другого округа, которого видит впервые.

Битых два часа длилась эта оригинальная аудиенция. Я воздерживался от всяких реплик и суждений. После я узнал, что у великого князя это была обычная провокационная манера: если собеседник пытался тоже критиковать и ругать, в тон ему же, то он тут же обрывал; дескать, мне можно, а тебе нельзя.

На первых же порах моего командования батальоном я наткнулся в одной роте на пикантное происшествие, имевшее вполне couleur locale [22]; в этой роте обнаружилось, что взводный унтер-офицер из туземцев, одержимый неестественным пороком, насиловал молодых солдат своего взвода. Ротный командир доложил мне это на словах, не желая, почему-то, подавать официального рапорта, и уверял меня, что такие грехи и раньше случались в полку. Мне же, не привыкшему к таким обычным кавказским нравам, событие это казалось выдающимся по своей преступности. Произведя лично расследование и убедившись во всём, я сам подал рапорт по начальству, требуя предания суду этого унтера.

Дальнейший ход этого дела меня ещё больше огорошил, чем самый факт обращения взвода солдат в гарем для своего командира. Приезжает в Белый Ключ великий князь на обычный инспекторский смотр. После смотра получаю служебную записку, что его высочество просит меня пожаловать по делам службы. В присутствии командира полка, полковника Суликовского, завязывается такой разговор:

- Зачем вы, полковник, подали рапорт об этой истории с унтер-офицером? Неудобно, знаете, поднимать бучу, скандалить полк, когда мы готовимся к празднику 200-летнего юбилея. Возьмите назад ваш рапорт. Вам, пожалуй, такие истории кажутся необычайными; а мы здесь к этому привыкли. Знаете ли, что в минувшем году у меня в дивизии не взводный унтер, а командир полка (Тифлисского), полковник Попов, попался в таком грехе: он насиловал вестовых и ординарцев, которых посылали к нему по ежедневному наряду. Я-то готов был простить ему эти шалости, - уж очень командир был бравый. Но история эта получила огласку на весь Кавказ, так что я должен был представить его к увольнению со службы. Но знаете что мне Куропаткин сказал, когда я был в Петербурге? - Напрасно, говорит, лишаете себя хорошего командира полка; не Бог весть какая важность это баловство, в котором он попался. В Туркестане, в период завоевания края, многие грешили этим делом - держали «мальчиков». Что поделаешь, коли нет женщин. А воевать ведь надо. А «без женщины мужчина, - что без паров машина».

Конечно, всё дело с унтер-офицером кончилось ничем. Я ограничился тем, что перевёл его в другую роту.

Всё внимание полка, т.е. его командного состава, было поглощено предстоящим празднованием 200-летнего юбилея. Приготовления шли по широкому масштабу. Хочу здесь сказать несколько слов не о том, как праздновали этот юбилей в Грузинском полку - едва ли стоит того, чтобы запечатлеть это пьянство в памяти потомства - а необходимо сказать по поводу этих войсковых праздников вообще; потому что это была закоренелая язва, внедрившаяся в нашем войсковом быту под видом преемственных традиций.

Приготовления к празднику в Грузинском полку - как наверное и в остальных 21 полку, праздновавших в этом году 200-летний юбилей - начались задолго, лет за 7, за 8 до самого юбилея: с этого времени начали уже делать вычеты из офицерского жалованья. Ко времени юбилея эти вычеты образовали уже почтенную сумму, которая составляла всё-таки значительно меньшую часть той суммы, которую предстояло заимствовать из хозяйственных сумм полка.


Рекомендуем почитать
Горький-политик

В последние годы почти все публикации, посвященные Максиму Горькому, касаются политических аспектов его биографии. Некоторые решения, принятые писателем в последние годы его жизни: поддержка сталинской культурной политики или оправдание лагерей, которые он считал местом исправления для преступников, – радикальным образом повлияли на оценку его творчества. Для того чтобы понять причины неоднозначных решений, принятых писателем в конце жизни, необходимо еще раз рассмотреть его политическую биографию – от первых революционных кружков и участия в революции 1905 года до создания Каприйской школы.


Школа штурмующих небо

Книга «Школа штурмующих небо» — это документальный очерк о пятидесятилетнем пути Ейского военного училища. Ее страницы прежде всего посвящены младшему поколению воинов-авиаторов и всем тем, кто любит небо. В ней рассказывается о том, как военные летные кадры совершенствуют свое мастерство, готовятся с достоинством и честью защищать любимую Родину, завоевания Великого Октября.


Небо вокруг меня

Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.


На пути к звездам

Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.


Вацлав Гавел. Жизнь в истории

Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.


Счастливая ты, Таня!

Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.