Записки Флэшмена - [870]

Это элементарный тактический маневр, и если кто-то из вас не понимает, что означает «обход с фланга», я поясню. Взгляните на карту: мы направлялись к холму, помеченному буквой «Х», преследуемые по пятам доброй половиной всего народа сиу, перебравшейся через брод. Если бы индейцы просто преследовали нас, мы, скорее всего, добрались бы до холма, но Желчный Пузырь сразу смекнул, что гребень между холмом и обрывом представляет собой ключевую позицию, и как только мы выкатились на склон Жирных Трав, отправил своих воинов вверх по другому оврагу. Индейцам было велено держаться под прикрытием, пока не достигнут гребня, откуда смогут обрушиться на роты «Ай» и «Л», и не окажутся на господствующей высоте по отношению к спешащим на холм остальным трем ротам Кастера. Смышленый индеец бил белого человека его же методами, причем располагал для этого ошеломительным превосходством сил. Одновременно его застрельщики, поднимающиеся с реки, теснили нас так интенсивно, что не давали Кастеру возможности перегруппировать силы для контрудара. Наступать вниз по склону белый генерал не мог, поскольку, даже если опрокинул бы противостоящих индейцев, все равно уперся бы в реку, а людей Киу оставил на растерзание врагу. Ему оставалось только отступать к холму и рассчитывать, что Киу последует за ним.

Наши солдаты все шли спешенными, разделившись на три основные группы. Они вели коней в поводу и стреляли по индейцам, которые старались рассыпаться по лощинам и овражкам, ведя при этом непрестанный огонь. Как ни странно, но до этого мы несли сравнительно небольшие потери, зато теперь солдаты стали валиться под градом свинца и стрел. А еще я впервые наблюдал картину, повторявшуюся в следующие четверть часа с пугающей частотой: солдат, обернувший поводья вокруг предплечья, стоит на колене и пытается ножом выковырнуть заклинившую в затворе карабина гильзу. А дело было вот в чем: какой-то заводской умник не проверил должным образом оружие, а расплачиваться за перекосившийся патрон нам на этом холме предстояло своими жизнями, с бесполезными железками вместо ружей в руках.

– Передайте Смиту, пусть подтянется к роте «И»! – прокричал Кастер.

Я заметил, что в пятидесяти ярдах от нас Смит уже сцепился с индейцами в смертельной схватке, в ход пошли револьверы, копья, томагавки и приклады. Противостоящие нам краснокожие наседали, двигаясь перебежками и стреляя, мы отходили, огрызаясь огнем. Зацепившись ногой за куст чертополоха, я растянулся во весь рост. В футе от уха раздалось потрескивание, и прямо перед моим носом в траву скользнула гремучая змея. Но в тот миг не она меня заботила.

– Дайте какое-нибудь оружие, бога ради! – возопил я, и Кастер, откинув заклинивший карабин, бросил мне один из своих «бульдогов», второй оставив себе.

Господи, краснокожие были уже в десяти шагах: орущие размалеванные лица и пернатые головы приближались ко мне! Я выпалил, и один из сиу свалился прямо у моих ног. Вокруг гремели залпы; Кастер – хладнокровный тип, надо отдать должное – держал револьвер в здоровой руке, а раненой протягивал мне подсумок с патронами. Я видел, как брызнули осколками линзы его бинокля, в который угодила пуля. Нас было около дюжины, прокладывающих себе путь по одной стороне оврага и отчаянно палящих в красную толпу, льющуюся по другой. Мы развернулись и бросились бежать: мешанина вопящих мужчин и сопротивляющихся коней, а чуть ниже по склону отряд вставших на колено солдат, держа поводья своих гнедых – ребята Тома Кастера – поливали огнем револьверов наших преследователей. За спиной я слышал крики смертной агонии, перемежающиеся с боевыми кличами.

– Не робей! – ревет Кастер. Он был тут – набивал барабан «бульдога» патронами и хладнокровно стрелял, ободряя своих парней вопреки свистящим вокруг стрелам. – Отходим в порядке! Сомкнуться с ротой «Си»!

Стоявший рядом с ним знаменосец пошатнулся; из его груди торчала стрела. Кастер подхватил древко и пошел дальше. Я держался рядом с ним, ругаясь почем зря и запихивая в револьвер заряды. Тут стрельба на миг стихла, и рядом со мной оказался Йетс. Он что-то кричал, но я не мог ничего разобрать, едва держась на ногах от усталости.

Мы находились в длинной лощине, сбегающей с вершины холма к далеким деревьям на берегу реки. Склон под нами был усеян телами: синие мундиры солдат вперемешку с индейскими рубахами, а еще ниже продолжающие атаку индейцы группировались по обе стороны лощины. Остатки роты Смита – потерявшие хозяев лошади толкались среди людей – откатывались вверх по лощине, огрызаясь огнем, а краснокожие стремились сойтись с ними врукопашную. Я слышал зловещие крики «Хун! Хун!» – это палицы, томагавки и ножи обрушивались на жертвы, – и треск армейских револьверов, разряжаемых в упор. Меня окружало то, что сохранилось от роты Йетса – шатающиеся фигуры, покрытые кровью и пылью. Чуть ниже по склону парни Тома Кастера сцепились с ордой размалеванных визжащих дикарей. Там вовсю шла рукопашная. Я выбрался из лощины; передо мной лежал умирающий солдат. Он стонал, цепляясь за торчащее из бока копье. Рядом с ним валялись двое убитых краснокожих, третий еще дергался. Я обернулся на овраг и увидел, как неумолимая Смерть распростерла над нами свои крылья.