Записки Филиппа Филипповича Вигеля. Части пятая — седьмая - [302]

На таком малом пространстве и с горстью таких людей, под влиянием Скасси, всякий градоначальник должен иметь более забот, чем при управлении многолюдной губернии. Будет ли тут время ему думать о каком-нибудь полезном устройстве, особливо тогда, как в 700 верстах от Одессы он о всякой безделице должен спрашиваться у генерал-губернатора? К тому должно еще прибавить, что по отдаленности Керчи порядочные чиновники неохотно туда едут (почти все, которые там служат, суть люди выгнанные и которых в другие места не принимают); все они определены были господином Скасси при начале учреждения градоначальства и ему преданы. Кто же захочет остаться там долго градоначальником? Как же быть? Назначить самого Скасси? Он наделает много добра.

Следует вопрос: если в Керчи учрежден порт для черкеской торговли и есть попечитель этой торговли, то зачем тут градоначальник? Если назначен градоначальник, то какого же другого попечителя надобно? В такой карманный городок определить двух начальников, почти равных властью, значит тоже, что засадить двух воронов в канареечную клетку. Они будут драться: другой пользы не будет.

Вот что есть примечательного в этой клетке и вокруг неё.

1. Митридатова гора. На ней был Акрополис или верхняя часть города Пантикапеи и стояли царские чертоги, как мы в начале сей записки сказали. Вероятно, многие обрушенные великолепные здания время на ней покрыло землею и ее возвысило; по крайней мере, где ни копни, везде обломки колонн, капителей и мраморных барельефов. Жители Керчи в неведении своем и не знают, что это такое за Митридат; большая часть из них полагает, что он был гигант, превращенный в каменную гору и засыпанный землею. Прошло близ двух тысяч лет с тех пор, как один великий человек погиб на сей горе; она всё называется его именем и веками сохранит его. Всё великое исчезает в мире, но долго, долго остается память об нём. Сию гору в некотором отношении можно уподобить одной скале, брошенной среди океана, темнице и могиле чудесного гения, который в наши дни волновал, мучил и восхищал вселенную; она назовется его именем и в течение многих веков будет им славиться.

Митридатова гора в утес стоит над проливом, и внизу подле него самый узкий проезд. На вершине горы стоят кресла Митридатовы, на которых, вероятно, он никогда не сидел; это несколько довольно больших камней, случаем или руками сложенных, между коими есть впадина, в которую можно сесть; вид с этого места во все стороны далеко простирается. Один бок горы, который к Керчи, довольно отлог, так что на нём поселилась целая матросская слобода, и когда в хижинах вечером зажгутся огни, то снизу взгляд на них очень приятен.

Поневоле должно теперь сделать отступление и сказать, какая это слобода. В русский порт Редут-Кале, в Мингрелии, ежегодно привозился из Керчи в значительном количестве провиант, частью для войск, там расположенных, частью для всего отдельного Грузинского корпуса, и сие делалось посредством найма каботажных судов, которые только подле берегов могут плавать, а в самое море не идут. Это было сопряжено с большими издержками для казны, и Скасси чрез Ланжерона предложил весьма полезное дело по первому взгляду. Согласившись с сим предложением, правительство приказало купить одиннадцать купеческих судов, оснастить их, снарядить и вооружить, а для управления ими даны флотские офицеры и матросы. Вся эта операция поручена Скасси; а он покупал суда, по какой цене и какой величины хотел; ему подчинили эту флотилию и он попал в адмиралы. Кажется, всё это было в начале 1821 года, но отчетов он до сих пор не отдал. Контроль их от него требует, а он всячески от того уклоняется; поживился он тут, кажется, порядочно, но не соблюл никакого форменного порядка. Все эти суда он перекрестил; одному дал свое имя, другое назвал Ланжероном. Перевозка провианта на сих транспортных судах обходилась казне действительно гораздо дешевле прежнего; матросы целого экипажа, по большей части семейные, обзавелись, построили домики, составили слободку, умножилось тем народонаселение Керчи, и с умножением потребностей более денег пустилось в оборот. Флотилию эту после отдали в ведение градоначальника. Всё это до сих пор прекрасно, но вот что худо.

Суда были старые и весьма непрочные и в шесть лет совершенно обветшали, так что теперь их надобно бросить. По соглашению графа Воронцова с адмиралом Грейгом к концу нынешнего года должно будет их перевести в Севастополь и они там будут догнивать. Строение каботажных судов прежним наймом чрезвычайно было поощряемо; оно ежегодно умножалось и по той пропорции перевозка год от году становилась бы дешевле. Ныне, невзирая на помощь, которую дает казна, число каботажных лодок в шесть лет много уменьшилось; каботаж есть жизнь Керчи, как мы далее покажем. Теперь опять надобно будет нанимать их по прежнему, но уже гораздо дороже прежнего; где же прибыль? Истрачено много денег на покупку судов, которые чрез несколько лет никуда не годились, и разорены бедные морские солдаты, которые теперь за бесценок начинают домишки свои продавать. Вот как надобно быть недоверчиву к обширным планам этих смелых иностранных прожектеров, которые всегда одну свою только пользу имеют в виду.