Записки доктора (1926 – 1929) - [28]
«Худой черепок – так уж всё должно быть неладно!»
Один немецкий писатель в приветственном письме по поводу юбилея М. Горького назвал Ленина мозгом, а Горького – сердцем новой России.
«Уж до чего расстроилась – что разрезала бы всех!»
Врач в больничном листке вместо «nihil» (ничего) пишет «nigel».
«Учила сына 12 лет. Выучила – службу ему дали. Живём хорошо, дружно: я ему готовлю и он со мной такой ласковый – всё мама да мама… Вдруг женился. И сам знал, что берёт больную (чахотка у неё). И чем понравилась? Никакой в ней приятности, вся-то издёрганная, злая… И сразу переменился ко мне… Хоть бы сказал, почему? Так ничего не говорит, а только всё молчит да хмурится. Вот всё и плачу, и расстраиваюсь… А ещё коммунистка: всё ораторствует на всяких собраниях. Оба с сыном зарабатывают рублей полтораста. Едят отдельно, а мне когда-когда сын потихоньку сунет гривенник на булку… И солить не надо, когда ешь – ем и слезами поливаю…»
«Какая-то вся стала волнистая: чуть что – так вся и заволнуюсь. Жизнь-то всех поковеркала».
«Сон у меня очень хороший – смертельный, без чувств».
«Муж-то мой – домком. В доме ремонт. Ну, известно, из-за ремонта стали жильцы мужа ругать. А я заступилась… Обругали меня неподобными словами, а я их, – и пошло, и пошло… Вся теперь расстроилась и расхворалась… уж такая нервная стала, что никакого слова сказать нельзя!»
Девица 28 лет, полька. Работает машинисткой на спичечной фабрике. Выслана из Ленинграда на 3 года в Рыбинск. В Питере получала 70 р., здесь – 15. Живётся трудно. В Питере – родители и родные. Уже приехавши в Рыбинск, узнала, что она выслана на основании предъявления к ней 122 статьи Уголовного кодекса. Поинтересовалась в кодексе, и оказалось, что её выслали за преподавание Закона Божия детям. Между тем, она говорит, что никогда никаким детям Закона Божия не преподавала. Побежала к прокурору с жалобой. Прокурор сказал, что это не его дело.
25. V
«Семья 5 человек. Отец иногда случайно работает и всё, что заработает, пропивает. Питание семьи – хлеб и вода. Картошка очень редко – можно сказать, почти никогда».
«У нашей матки всё какие-то случаи, чтобы бегать: то какие-то радуницы, то по церквам бегать да с попами болтать!»
Женщина 20 лет. Была замужем два года; на днях развелась. Муж стал всё проигрывать в карты и в лото: проиграл машину, самовар, стал из сундуков тащить. Попробовала отнимать – изрезал ножом (на теле масса мелких порезов).
«Ходила на биржу отмечаться – так думала, что все кости переломают. Вместо работы теперь лечиться надо!»
«Сынка больно жалко; один у меня, коммунист: как война будет, так в первую голову и погонят».
«Восемь лет здесь живём. Голод заставил выехать из Самарской губернии. Товарищи-то любезные всё у нас ограбили, заставили с голоду помирать. Кто выехал из наших – остался жив, а кто остался – все, почитай, перемерли. Теперь и здесь голодаем, а дома ничего не осталось и ехать не к чему: ни дома, ни земли».
«Пойдут это все по гостям да по кинам: “Баушка! Посмотри за ребятами да похрани квартеру…” А как заболела этта, прошу сына: пошли, кормилец, за скорой помощью… Куцы тебе! Никто и не подумал – так и провалялась, как кошка, без призору…»
«Получила из Москвы от сестры 10 рублей – в гости зовут. Думала было поехать, да отдумала: уж лучше я на эти-то 10 рублей куплю кой-чего, праздник справлю; залезу на печку, отогрею все косточки… Хорошо, если и взаправду в гости зовут, а только думается, что заманивают: приедешь гостьей, а станешь кухаркой, а то и нянькой!»
«Принимай, говорит, капли до еды, а порошки после еды… Как я принял – как у меня всё взволновалося, как взволновалося!.. Ну, думаю, каюк! Доктор-то говорил, чтобы прислали за ним на другой день. Нет уж, думаю, – нечего звать: пожалуй, только помрёшь раньше времени! Вот наша-то жизнь какая! Гос-по-ди! И не хочешь, да помрёшь…»
Крестьянин 70 лет. Сорок лет жил с первой женой. «Сдуру вздумал жениться на второй… Такая женёнка попалась, что просто беда! Три года пожили, потом сбежала; 14 месяцев не являлась, где пропадала – неизвестно… Явилась опять, обещала жить хорошо… Пожила ещё три года и опять сбежала! Поболталась с месяц, а к празднику – здравствуйте! – и опять ко мне… В праздник ушла на беседу смотреть, всю ночь где-то шлялась… Пришла на утре; стал ей выговаривать, а она схватила полено да и давай меня дубасить по боку. Думал, что дух из меня вон… Сама изувечила, а потом побежала мужиков созывать. Приходят мужики и на меня: “Ты чего же, дедушка Иван, дерёшься и обижаешь жену”. – “Как дерешься?! Да она сама, люди добрые, меня поленом изувечила, я её и пальцем не успел тронуть!” Подал в суд. Уж и не молоденькая, за пятьдесят, – не иначе, вселился в неё бес!»
«Муж пьёт – оттого и расстройство у меня!» – «И дерётся?» – «Ну нет – где ему драться, я и сама сдачи дам! Так, потаскает когда за косу, да и то не всерьёз: как я дам ему по морде, так и отскочит! Силёнки-то, вишь, не хватает, а то бы, конечно, бил…»
