Записки Черного охотника - [63]

Мы с Кеннеди, наблюдавшие за конфликтом издалека, плюнули на политику невмешательства — и понеслись на помощь Фарли. Шутки кончились — у незадачливого эколога наверняка были поломаны ребра…

Не успели. Захваты разжались. Оруэлл выскользнул и шлепнулся на снег. Вскочил и тоже побежал к вездеходу. На мой взгляд, для человека с переломанными ребрами, — чересчур шустро.

— Куда он?! Надо оказать помощь… — запоздало выдохнула я, подбегая к «крабу».

— Не надо… — сумрачно сказал Глэдстон, стоявший рядом с агрегатом. — Панасенко на спор колет этой штукой грецкие орехи — не повредив ядра.

Радости от одержанной победы в его голосе не слышалось. Панасенко сделал приглашающий жест, Глэдстон залез в кабину и «краб» двинулся вслед за колонной.

Вездеход понуро покатил к Чиллатоге. Акция экологов закончилась провалом.

* * *

— Нет, Кеннеди, — сказала я, — это вовсе не бигфут. Это какой-то лонгфут…

Для такого заявления имелись все основания. Еще когда ночью мы осматривали следы, меня поразило несоответствие между шириной шага и размером ступни — существо шагало явно шире, чем можно было допустить, исходя из его предполагаемых размеров. Либо — имело чересчур маленькую ножку. Был, правда, еще один вариант, — после визита в «Улыбку Моники» бигфут убегал огромными прыжками, на пределе своих возможностей. В принципе, и человек, нормальный шаг которого составляет около двух футов, может на небольшом отрезке пути скакать, оставляя втрое большие промежутки между отпечатками подошв. Но не четыре же мили подряд!

Примерно столько мы отшагали по следу бигфута. Солнце поднималось все выше, с деревьев падали подтаявшие снеговые шапки — и это затрудняло нам работу следопытов. К тому же под пологом леса след отнюдь не был непрерывным — кое-где вчерашний снегопад просто не дошел до земли, все осталось на кронах деревьев.

Но там, где можно было найти несколько подряд отпечатков, расстояние между ними оставалось неизменным — десять футов, плюс-минус семь дюймов. Тварь казалась неутомимой. Неслась минувшей ночью, никак не желая сбавлять темпа…

— По-моему, хватит нам работать ногами, — сказал Кеннеди. — Давай сядем и поработаем головой.

Здравая мысль. Пройдя еще сотню шагов, мы обнаружили ствол упавшей сосны. Уселись рядом. Кеннеди закурил. Я бросила в рот мятную пастилку. Посидели молча.

— Ты что молчишь? — подозрительно спросил Кеннеди.

Привык, что я всегда сразу начинаю делиться с ним выводами, — хотя бы предварительными. Но выводов не было…

— Начинай ты первым, — отпасовала я мяч напарнику.

Посидели еще, помолчали. Я искоса поглядывала на Кеннеди. На фоне заснеженного леса в своей «аляске» с поднятым капюшоном он был немного похож на Санта-Клауса — помолодевшего, побрившегося и подстриженного. Только вместо мешка и посоха держал в руках «ремингтон» двенадцатого калибра…

Молчание начало затягиваться. Давить на нервы.

— Послушай, Элис, — начал наконец Кеннеди, — по-моему, нам надо сначала определиться. Что мы ищем? Следы фальсификаторов, мешающих бизнесу Скруджа? Или доказательства существования реального бигфута?

— Мы, как всегда, ищем истину, — вздохнула я. — Но она где-то далеко. Я, между прочим, уже натерла мозоль на левой ноге. Снег тает, скоро след будет совсем не виден… По-моему, достаточно бродить по лесам. Пойдем обратно.

— Пойдем, пойдем… Но все-таки: может, ты поделишься предварительными выводами?

— Нет их. НЕТ! Это не животное — ни один из существующих или существовавших приматов не способен на такие фокусы.

— Значит — человек? Значит — мистификация?

— Человек тоже примат, Кеннеди… Попробуй, для интереса, пару раз прыгнуть на такое расстояние. На десять футов. Потом представь, что у тебя на ногах сапоги с во-о-от такими подошвами. Потом еще раз напряги воображение и постарайся представить, что тебе придется так скакать несколько миль…

Кеннеди не стал прыгать по сырому, тающему снегу. И напрягать воображение не стал. Сказал неуверенно:

— Тогда, ночью, мне показалось, что это мохнатый парень очень высокий. Очень. Футов десять, а то и выше.

— И мне показалось. Но что из этого? Твой рост шесть футов. Пошагай-ка шестифутовыми шагами…

Кеннеди помолчал. Потом его осенило:

— Ходули!

— У меня тоже мелькнула эта мысль. Поначалу, еще ночью. Но на ходулях не бегают. Тем более в темноте. Тем более по пересеченной местности… Я подумала было, что след на просеке оставили на ходулях загодя, не торопясь. А потом уже устроили весь шум и рев. Но четыре мили по лесу… Нереально.

— Все ясно. Мы столкнулись непонятно с кем, оставившим невозможные с точки зрения физики и биологии следы неизвестным науке способом. Можно писать отчет Скруджу… Ладно, пошли обратно. Есть хочется…

* * *

— Значит, ты был хорошим бойскаутом… — процедила я спустя два часа. Хотела, чтобы это прозвучало зловеще, но получилось устало и тоскливо. — А где тогда остались плохие бойскауты, Кеннеди? Их косточки до сих пор белеют в лесах Массачусетса?!

— Испанский мох должен расти на деревьях с северной стороны, — понуро сказал Кеннеди. — А муравейники должны стоять с южной… И вообще, это ты предложила срезать петлю…

— Не вали с больной головы на здоровую! Снег так и так растаял — по своим следам нам было уже не вернуться!