Записки бывшего милиционера - [2]

Что уж говорить мне о моём пласте в семьдесят лет, да ещё с учётом того, что я не вёл ежечасно и ежедневно записей в отличие от упомянутого Аксёнова. Поэтому в моём сочинении, наверное, неизбежны и путаница, и враньё. Да простят меня читатели, если таковые найдутся. События, названия и имена, упоминаемые мной, являются плодом моей памяти, но это не утверждения, исключающие сомнения в их реальности.

Мои близкие спрашивали меня, почему же моя книга названа «Записки милиционера». И их понять можно. Я ведь никогда милиционером в прямом смысле этого слова не был.

В российской милиции, в отличие от армии, не было звания «рядовой милиции», а были звания «милиционер» (самое низкое звание), «сержант милиции», «старшина милиции» и т. д. Кроме того, в милицейской среде слово «милиционер» употребляется и в широком смысле, аналогично слову «солдат» в армии, которым зачастую называют себя и офицеры, и генералы. Так и в милиции: все, кто носил милицейскую форму, — милиционеры в широком смысле этого слова. Поэтому я использую этот термин, хотя должность милиционера фактически занимал всего три месяца, когда по доброте начальника Соломбальского райотдела Лукина был назначен на эту должность, являясь студентом, проходящим следственную практику в этом райотделе весной 1968 года, и соответственно получал зарплату милиционера, что меня значительно тогда материально укрепило.

И последнее. Поскольку в «Записках…» часто упоминаются различные названия органов и проч., состоящие из нескольких слов, то для удобства и сокращения их написания используются аббревиатуры и условные наименования:

«Записки…» — настоящие «Записки бывшего милиционера»;

Главк — Главное управление охраны общественного порядка МВД СССР и МВД РФ;

Министерство — Министерство внутренних дел СССР, Министерство внутренних дел РФ;

ОВД — районные, городские и окружные органы внутренних дел;

Отдел ООП — отдел охраны общественного порядка УВД Архангельской области;

УВД — Управление внутренних дел Архангельской области (для справки: в период, описываемый в «Записках…», Архангельского городского УВД не было);

УВД-МВД — управления внутренних дел областей, краёв и автономных округов и министерства внутренних дел союзных и автономных республик СССР, РСФСР и РФ.

1. Я родился

Родился я 8 июня 1942 года в городе Тбилиси в браке моей матери Анны Моисеевны Скляровой и отца Левана Айропетовича Аветисова, тбилисского армянина, и не просто тбилисского, а авлабарского армянина. Просвещённые знают, что авлабарские армяне — это по сути огрузинившиеся армяне, корни которых уходят в глубину веков и которые сыграли немаловажную роль в истории Тбилиси и Грузии в целом.

Мои родители познакомились в Кутаиси, где мать оказалась по оргнабору работников для шёлкового комбината, а отец в этом городе то ли учился в медицинском училище, то ли уже работал на медицинском поприще. Знаю только, что он не был врачом, но с медициной был связан. Свадьбу они сыграли 4 декабря 1938 года.

Естественно, что я родился в доме своей бабушки Шушаны, матери моего отца. Дом этот находился в центре Авлабара (армянский район Тбилиси). И, наверное, первые месяцы, а может, и год-два своей жизни я провёл там, так как до сих пор помню убранство этого дома, даже лежанку, сооружённую на кирпичах, на которой я спал и которая однажды почему-то развалилась подо мной. Помню и другие эпизоды из своего младенчества, но уже из тихорецкой жизни…

В памяти осталось окно, через которое небольшая комната была буквально залита солнечным светом, ярко льющимся со двора. Утро. Крики петуха, печальное мычание соседской коровы и прочие ещё непонятные мне звуки.

Я стою на подоконнике, слушаю какофонию дворовых звуков, наслаждаюсь солнечным светом и жду. Жду, когда отопрут дом и в комнату войдёт мать, которая каждое раннее утро уходит на городскую молочную кухню. Она этой кухней заведует, и она же выдаёт скудные порции молока для грудных младенцев, после чего возвращается домой. И так много раз. Это одна из немногих картинок, запомнившихся мне из первых лет моей жизни. Она отпечаталась в моей памяти на всю жизнь, и воспоминание этой картинки щиплет мою душу тоской. В каком это было году? Сколько мне было лет? Не знаю. Может быть, три года или четыре?

Сверяя различные даты в сохранившихся документах матери (характеристики, справки, трудовая книжка), я установил, что с 1939 го 1944 год она работала педагогом в детском саду № 40 обувной фабрики имени Берии, а с 11 сентября 1944 года по 11 сентября 1946 года — заведующей молочной кухней в Тихорецке, после чего вернулась в Тбилиси. Но этому предшествовала попытка уехать вместе с семьёй тёти Дуси (родной сестры матери) на Колыму, куда завербовался для работы на золотых приисках её муж Николай. Эта поездка вспоминается как отрывочные сцены железнодорожной жизни: это и многочисленные железнодорожные милиционеры в чёрных одеждах и с шашками на боку, своим видом и поведением наводящие на всех ужас, это и теплушка с кучами сена, в которой ехало несколько семей, в том числе и мы, это и еда в виде хлеба и обжаренных кусочков бараньего сала. Причём — несмотря на то, что вагоны были товарные — нас сопровождали проводники с погонами на плечах.