Записки бывшего директора департамента министерства иностранных дел - [7]

Несмотря на сложное отношение к новому режиму, В. Б. Лопухин видел в нем меньшее зло по сравнению с его противниками слева, а потому, подумав об отставке, по совету экс-министра Н. Н. Покровского остался на своем посту. Более того, В. Б. Лопухин вошел в Комиссию по пересмотру условий прохождения службы в МИД, имевшую целью приспособление деятельности дипломатического ведомства к новым условиям. Не менее показательно и другое — после свержения Временного правительства В. Б. Лопухин, в известной мере рискуя жизнью, занял определенную гражданскую позицию, приняв участие в забастовке петроградских чиновников (именно ее В. И. Ленин назвал «саботажем»), организованной в знак протеста против захвата власти большевиками. Именно Лопухин, по свидетельству Г. Н. Михайловского, ведал казенными суммами МИД, которые тратились на содержание забастовщиков из числа чиновников этого ведомства[28]. Понятно, что об этом эпизоде своей биографии В. Б. Лопухин не написал, отметив, однако, что был уволен со службы без права на пенсию по приказу наркоминдела Л. Д. Троцкого.

Оказавшись в отставке, В. Б. Лопухин, вместе с подобными ему «бывшими людьми», попытался приспособиться к жизни в Советской России и вначале принял участие в разного рода эфемерных коммерческих предприятиях. Однако после того как «военный коммунизм» ликвидировал остатки рыночных отношений, он был вынужден превратиться в советского служащего, заняв пост помощника управляющего делами Всероссийского бюро снабжения железнодорожников, находившегося в Петрограде. Уникальность послереволюционной судьбы В. Б. Лопухина состояла в том, что он оказался единственным высшим чиновником царского МИДа, который не эмигрировал и продолжал жить в РСФСР, а потом — и в СССР, причем от расстрела во время «красного террора» Лопухина спасло то, что на какое-то время он просто сумел затеряться в человеческой массе.

Наиболее интересный эпизод из советского периода жизни В. Б. Лопухина — написание воспоминаний, названных им «Записки бывшего директора департамента Министерства иностранных дел». Мысль о подготовке мемуаров подал В. Б. Лопухину сразу после Октябрьской революции его старший друг П. П. Гнедич, известный писатель и историк искусства. Словно готовясь к этому, В. Б. Лопухин, судя по его запискам, основательно изучил выходившие в СССР в 1920-е гг. переиздания воспоминаний и дневников Д. У. Бьюкенена, С. Ю. Витте, А. П. Извольского, Ж. М. Палеолога, М. В. Родзянко, В. А. Сухомлинова. Кроме того, В. Б. Лопухин прочитал исследование советского историка Н. П. Полетики «Сараевское убийство», изданное в 1930 г. в Ленинграде.

Что подтолкнуло В. Б. Лопухина к окончательному оформлению записок именно в начале 1930-х гг.? Несомненно, желание их опубликовать, причем именно в СССР, что видно по сделанному автором адаптированию некоторых мест воспоминаний к сознанию массового советского читателя. С другой стороны, нельзя сказать, что подобное адаптирование затронуло все содержание записок. Очевидно, двойственная природа текста воспоминаний причудливо отрази ла двойственный характер тогдашней власти, которая, с упрочением в начале 1930-х гг. культа личности И. В. Сталина, эволюционировала от интернационал-большевизма к национал-большевизму. Казалось, что разжигание мировой революции уступает место строительству социализма в одной, «отдельно взятой», стране, а отсюда — недалеко и до «реставраторских тенденций». Не исключено, что с обратной эволюцией большевистского режима В. Б. Лопухин связывал вероятность, в обозримом будущем, такого изменения внутриполитической ситуации в СССР, которое сделало бы возможным выход в свет его воспоминаний. Так или иначе, но надежды В. Б. Лопухина не оправдались, более того, на старости лет он подвергся репрессиям.

В феврале-марте 1935 г. в Ленинграде Управление НКВД по Ленинградской области провело операцию «Бывшие люди», нацеленную на «изъятие» из города и его пригородов «представителей эксплуататорских классов». Операция закончилась осуждением Особым совещанием при НКВД и выселением более 11 000 «бывших». Из 4 692 осужденных Особой тройкой Ленинградского УНКВД к расстрелу были приговорены 4 393, т. е. подавляющее большинство, и лишь 299 — к исправительно-трудовым лагерям. К этому времени В. Б. Лопухин, как «лишенец», и его жена являлись безработными и жили вместе с сыном, работавшим музыкантом Ленинградского радиоцентра. Арест Лопухиных последовал 27 февраля 1935 г. В. Б. Лопухину инкриминировали то, что он, «бывший директор 1-го Департамента Министерства иностранных дел», «окружен бывшими людьми» и «за свою службу имеет неоднократные награды от царского правительства», а всем членам семьи — что они «имеют связи с классово-чуждым элементом» и их квартиру «часто посещает бывший барон (о, ужас! — С. К.) Таубе и другие бывшие люди». Приговор, вынесенный Лопухиным, гласил: «Выслать в Тургай на 5 лет»[29]. Судя по всему, в 1940 г. В. Б. Лопухин вернулся в Ленинград, поскольку в ноябре этого года продал рукопись всех трех частей мемуаров Публичной библиотеке. Имеется информация, что он умер в 1942 г.