Записки - [6]

Что касается военно-исторических г-на Грюнберга, то они кажутся более чем дилетантскими и, в то же время, весьма агрессивны в отношении "принятой точки зрения"

г-н Грюнберг пишет: Мемуары Бенкендорфа — против любых мифов о России 1812 года. Они свидетельствуют, что все было сурово и сложно, и единство нации в 1812 году и Отечественная война имели иную основу в обществе и народе, нежели о них писали Лев Толстой, а после многочисленные историки-обществоведы разных направлений. Все межнациональные, сословные и иные противоречия, все проявления обывательского малодушия меркли перед единством тех, кто не мыслил себя иначе, как в противостоянии нашествию, его кровавому насилию и лжи.

Комментарий г-на составителя:

Чем же так не угодил Л.Н. Толстой? Разве он не о том же писал? Разве не такого рода размышления он вложил в уста Андрея Болконского перед Бородинской битвой? Или г-н Грюнберг не читал Толстого, или просто по привычке "пнул дохлого тигра".

г-н Грюнберг пишет: Давно устоялось разделение на Отечественную войну 1812 года и Зарубежный поход 1813–1814 годов. По аналогии с Великой Отечественной войной 1941–1945 годов (ее никто не делит надвое или натрое по датам, к которым Красная армия достигала каких-либо территориальных границ), будем называть Отечественной войной все время с начала нашествия в 1812 году по вступление русской и союзных армий в Париж и заключенный там в 1814 году мир. Это был единый военно-политический процесс, завершивший эпоху революционных и наполеоновских войн, начавшихся в 1792 году.

Комментарий г-на составителя:

Сопоставляя две отечественные войны, г-н Грюнберг забывает отметить существенные различия между ними. Заграничный поход совершался в тесном союзе с Пруссией, причем союзники действовали на одном фронте, бок о бок, а сам союз стал возможен в результате поражения Наполеона в предыдущей кампании. Между кампаниями 1812 и 1813 имелась длительная передышка, в течение которой производилось дипломатическое оформление этой новой войны; что, наконец, в ходе 1812 года противник был полностью уничтожен и в 1813 году объединенным силам русских и пруссаков противостояла заново собранная армия Наполеона. Поменялись цели, союзники, театр военных действий, главнокомандующий. Это была, несомненно, новая война и потому термин "Заграничный поход" представляется более чем разумным, — если, конечно, историк не ставит перед собой какой-то идеологической задачи, то есть опускается до публицистики. Кстати, судя по последней фразе ("Это был единый военно-политический процесс, завершивший эпоху революционных и наполеоновских войн, начавшихся в 1792 году") г-н Грюнберг был бы не прочь и суворовский альпийский поход назвать Отечественной войной, да только незачем.

Впрочем, там где ему нужно, автор с удовольствием использует расхожие клише, давно разоблаченные исследователями:

г-н Грюнберг пишет: Русские армии были спасены предусмотрительной осторожностью Барклая и поистине эпическим подвигом 27-й дивизии генерала Д. П. Неверовского, не позволившей многочисленной кавалерии Мюрата прорваться к Смоленску.

Комментарий г-на составителя

"Эпический подвиг" дивизии Неверовского профессиональные военные оценивают достаточно скромно (напр., Ермолов критикует Неверовского за неспособность построить каре, отчего была потеряна часть артиллерии; с другой стороны, Мюрата упрекают за бессмысленные кавалерийские атаки "малыми пакетами", которые легко отбивались даже новобранцами. Все эти обстоятельства, конечно, не умаляют героизма русских солдат, однако подобные акты героизма происходили в той войне повсеместно, упомянутый бой не представляет из себя чего-то исключительного и его воспевание носит в основном пропагандистский характер. Подобная велеречивость становится ясной в свете попытки автора "вклеить" в ряд "эпических" авангардных боев локальную стычку под Звенигородом, считая себя первооткрывателем истинного значения этого (весьма, впрочем, славного) эпизода войны 1812 года.

г-н Грюнберг пишет: Автор задачей марша Богарне считает только "отрезать русский арьергард" (с. 30). Конечно, общая цель работы не военно-историческая, но коли подобная проблематика присутствует, использовать сколь возможно более полно корпус источников необходимо, тем более, если в числе консультантов Звенигородского музея автор называет такого авторитетного историка 1812 года, как А. Васильев. Не использована возможность должным образом осветить столь значительное историческое событие в контексте истории Саввинского Сторожевского монастыря и в фундаментальном издании Звенигородского музея под редакцией В. А. Кондрашиной. (Саввино-Сторожевский монастырь. М., 1998).

Сказывается и довольно долгая традиция "не пускать" в русскую историю чужаков, "немцев", каковые все поголовно считаются для России зловредными.

Комментарий г-на составителя

На взгляд г-на составителя, тут сказывается традиция здраво смотреть на вещи и не отыскивать "эпические события" в каждом буквально боестолкновении, множество которых в совокупности составили победу русского оружия. Всякий солдат совершает подвиг, подвергая свою жизнь опасности ради спасения отечества и этот подвиг не нуждается в искусственных преувеличениях, он велик сам по себе.