Записки - [2]

Свидетельства Бенкендорфа и его суждения о кампании 1812 года тем более ценны, что они имеют весьма раннее происхождение. Это одни из первых по времени создания столь содержательные мемуары участника войны. История их появления такова. В 1817 году в Петербурге при штабе Гвардейского корпуса стал издаваться "Военный журнал", и в одном из первых его выпусков появились "сообщения" 6 действиях отряда генерала Винценгероде в 1812 году, с указанием на их происхождение от А. X. Бенкендорфа. Эти "сообщения" соответствуют содержанию II и III глав "Записок" о 1812 годе, но исключительно в части, посвященной военным действиям. Отсутствуют все "отступления" от собственно военной темы, зато всюду приводятся численность войск, боевые потери и пр.

Подобная публикация в стиле "die erste Kolonne marschiert" соответствовала назначению издания. Перевод ("Записки" написаны на французском языке), весьма точный, но рутинный и сухой, принадлежит редактору журнала Федору Глинке[2].

Отметим, что сопоставление "Записок" с публикацией сокращенных и адаптированных глав в "Военном журнале" наглядно подтверждает определение "Записок" не только как военных мемуаров, но как мемуаров о войне, что по содержанию неизмеримо шире и универсальнее. В том же 1817 году "Военный журнал" опубликовал "сообщение" Бенкендорфа о действиях его отряда в Голландии в конце 1813 года, очевидно, также адаптированное.

После этого "Записки Бенкендорфа" о 1812 и 1813 гг. исчезают и появляются уже в начале XX века. Видный военный историк генерал-майор В. И. Харкевич[3] опубликовал "Записки" — текст французского оригинала и его перевод — в одном из сборников мемуаров и дневников участников Отечественной войны 1812 года, выпущенном им в Вильно в 1903 году. Перевод обладает безусловными достоинствами и вполне передает "дух" оригинала; его предположительно можно приписать издателю, поскольку имя переводчика не указано. Харкевич определил раннее происхождение "Записок" — 1816–1817 годы (он считает публикации в "Военном журнале" адаптированными главами основного текста "Записок"). Можно предположить, что "Записки" созданы в связи с пожеланиями Федора Глинки. Создавались они спонтанно, автор над ними не "работал", о чем свидетельствуют некоторые ошибки и неточности в отношении эпизодов войны, к которым мемуарист непосредственного отношения не имел; подобные "накладки" были бы исправлены при повторном обращении автора к своему тексту.

Отметим определенные литературные достоинства "Записок". Это касается и языка, и стиля — все кратко, ясно, зримо, никаких излишеств, нет претензий на изысканность; это вполне добротная "французская" проза, делающая честь ее автору, не почитавшему себя литератором.

И вот, с самого начала XX века о "Записках Бенкендорфа" — почти ни слова. В юбилейный 1912 год появился лишь повтор рассказа о походе в Голландию, правда, как отмечает А. Г. Тартаковский, "по иной рукописи", т. е. не копия с адаптации "Военного журнала", а перевод оригинала. В 1938 году Е. В. Тарле[4] в книге "Нашествие Наполеона на Россию. 1812 год" эффектно использовал один убедительный пассаж из "Записок". И все. Более о "Записках" не упоминали вплоть до 1980 года, когда им дал справедливо высокую оценку А. Г. Тартаковский, что, впрочем, нисколько не повлияло на судьбу "Записок", они остались по-прежнему не востребованы. Причина очевидна. Уже давно в обществе возобладало отношение к Бенкендорфу, основанное исключительно на доминирующей политической тенденции. Впрочем, и вся история, и населяющие ее люди стали трактоваться не в поиске исторической истины, а исключительно с прогрессивных "политических платформ". Если бы содержание "Записок" работало на образ Бенкендорфа — "сатрапа", "крепостника", человека бездушного, бессовестного и коварного, каковым его подают многочисленные "единственно верные" идеологи, то, будем уверены, цитаты из "Записок" переходили бы из книжки в книжку, за них боролись бы авторы подобных трудов.

Для пишущего по-французски русского немца Бенкендорфа Россия — такая же родная земля, Москва — такая же священная столица, как и для исконного населения, святыни народа России — это и его святыни (что справедливо и для командира Бенкендорфа, барона Винценгероде[5], который даже и русским подданным не был, а пошел, не зная страха, спасать подготовленный к взрыву Кремль). "Записки Бенкендорфа" свидетельствуют о том, что Россия, Москва и их святыни были святы и для многих из тех, кто пришел тогда служить из разных стран и кто служил им своей кровью отнюдь не из "классовых интересов", не по некоей врожденной "контрреволюционности". Бенкендорф был не из тех "немцев", что, как писал Лев Толстой, "приехали нас учить", и не из тех, "произвести" в которые просил Императора язвительный А. П. Ермолов[6]. Немец по происхождению, полковник Бенкендорф принадлежал к российской военной аристократии и честно, как воины из всех сословий, своей жизнью служил России и ее Императору. И нелепо предполагать, что тогда Россию могли защитить люди, служившие иначе.

Один из выдающихся современных богословов-историков как-то сказал: "Нужно приникать к источникам нашей истории и не судить о ней по легкомысленным наветам историков-публицистов двух последних веков"