Записки. 1917–1955 - [5]
Утро 27-го началось как обычно. Около 10.30 жена с младшей девочкой пошли погулять в Летний Сад, а минут через десять вышел и я, чтобы идти в Красный Крест. Уже около нашего дома я заметил какое-то волнение, а пройдя немного дальше, услышал разговор про солдатский бунт и про стрельбу на Литейном и на Сергиевской. Вместо того, чтобы идти в Кр. Крест, я поспешил тогда за моими в Летний Сад. По дороге на Набережной было пустынно, не было почти никого и в Летнем Саду. Около Прачечного моста встретил я полуроту, кажется Л.-Гв. Гренадерского полка, идущую в порядке, но без офицеров. Все время где-то в районе Литейного слышались отдельные выстрелы. Найдя моих, я их повел домой, причем уже настроение встречных было более тревожное, ворота и подъезды на Набережной были заперты, и все говорили про стрельбу на Сергиевской и Гагаринской, почему, подойдя к последней, я оставил жену в подворотне и сам пошел вперед. Хотя все перебегали через нас согнувшись, однако, оказалось, что стрельбы никакой нет, и мы прошли все спокойно к себе на Шпалерную.
Уже около нашего дома встретили мы автомобиль, в котором везли убитого солдата, если не ошибаюсь литовца. Вернувшись домой, мы стали разузнавать о происшествиях по телефону, и выяснили, что движение началось на Кирочной, что расположенные там полки ушли куда-то в строю, хотя и не в особом порядке и что и там довольно сильная стрельба. Узнали мы вскоре и про столкновение на Литейном мосту, в сущности, единственный кровавый инцидент за весь день, да и то оказавшийся далеко не кровопролитным. После часа мимо нас по направлению от Литейного стали проходить какие-то странные личности с мешочками и котомками и которые шли, как бы стыдясь окружающих и стараясь укрыться от их взглядов. Оказалось, что это идут арестанты, освобожденные из разгромленного только что дома предварительного заключения. Вскоре после этого я попытался пройти в Думу.
У перекрестка с Литейным я нашел полный хаос. Середина улицы была свободна, ибо туда мало кто совался, боясь быть убитым. Стрельбы, впрочем, в этот момент не было, лишь изредка раздавались выстрелы где-то вдали. Около моста стояли пулеметы и, кажется, орудие. На тротуарах и на Шпалерной стояло и болталось много народа, уже все с красными ленточками и в большинстве вооруженные самым разнообразным оружием. Тут были и солдаты, и рабочие, и подростки. Последние внушали во мне панический страх, ибо при неумении их обращаться с винтовками они постоянно держали их наперевес и изучали их механизм, двигая затвором. Было много людей, вооруженных холодным оружием, шашками и кинжалами, взятыми очевидно из разграбленного на Шпалерной магазина кавказских вещей. Вид мальчишек с шашкой на боку, часто для них великой, был подчас прямо комичен. Многие из встреченных мною здесь навесили на себя по две пулеметных ленты и напоминали в этом виде фотографии кавказских разбойников. Никакого управления, никакой руководящей этой толпой власти заметно не было. На Шпалерной, против Окружного Суда, прогуливался молодой человек в военной форме с шашкой, но без погон, типа юных прапорщиков, но никаких распоряжений он не отдавал.
Перейдя через Литейный, я прошел мимо Окружного Суда, еще целого, и дома предварительного заключения с разбитыми воротами и парадными дверями, как вдруг за мной раздался выстрел, затем другой, третий, и затем поднялся беглый огонь. Обернувшись назад, я увидел всю толпу, только что стоявшую у Литейного, в диком ужасе несущуюся ко мне. Повернув, наоборот, назад в подъезд дома предварительного заключения, я увидел разломанную мебель и разорванные бумаги. Следом за мной вбежал в подъезд унтер-офицер Литовского или Волынского полка с винтовкой, который, стоя уже в дверях, стал звать бегущих мимо него солдат: «Товарищи сюда, надо дать им отпор». Однако никто не остановился и не отозвался на его призыв. Тогда, со злобой ударив о пол прикладом, он обратился ко мне: «Эх, организации у нас нет». На мой вопрос, что происходит, он сообщил мне, что по Литейному приближаются семеновцы, после чего сразу же куда-то скрылся. В этот момент стрельбы около нас уже не было, никаких семеновцев нигде не оказалось, однако пройти в Думу мне все-таки не удалось, ибо меня задержали около Потемкинской, и пришлось вернуться домой.
Когда я проходил мимо Окружного Суда, то из одного из окон бельэтажа выходила струйка дыма — видимо, начинался пожар. Однако пожарных пока не было, да при настроении толпы как-то даже не приходила в голову мысль о возможности тушить пожары. Действительно, когда вскоре потом пожарные приехали, то им не дали работать. Часа через два в нашем квартале возник переполох: прибежали с известием, что огонь от Окружного Суда потянуло в нашу сторону и что угрожает опасность взрыва, расположенного по другую сторону Литейного Орудийного завода. Так как я знал, что взрывчатых веществ на этом заводе не должно быть, то эти страхи оставили нас спокойными, но отсутствие всякой пожарной охраны делало положение действительно как будто опасным. Однако достаточно было пройтись до Литейного, чтобы убедиться, что все страхи были напрасны: ветра не было, и пламя поднималось почти прямо. Наконец, уже только около 5 часов удалось мне пробраться в Думу. До Потемкинской было довольно свободно, далее было много народа, а около самой Думы была местами давка. Около Думы стрельбы не было, дальше же от нее раздавались выстрелы, большею частью это забавлялись подростки, стрелявшие в воздух.
Граф Эммануил Павлович Беннигсен (1875–1955) — праправнук знаменитого генерала Л. Л. Беннигсена, участника покушения на Павла I, командующего русской армией в 1807 г. и сдержавшего натиск Наполеона в сражении при Прейсиш-Эйлау. По-своему оценивая исторические события, связанные с именем прапрадеда, Э. П. Беннигсен большую часть своих «Записок» посвящает собственным воспоминаниям. В первом томе автор описывает свое детство и юность, службу в Финляндии, Москве и Петербурге. Ему довелось работать на фронтах сначала японской, а затем Первой мировой войн в качестве уполномоченного Красного Креста, с 1907 года избирался в члены III и IV Государственных Дум, состоял во фракции «Союза 17 Октября». Издание проиллюстрировано редкими фотографиями из личных архивов.
Советские люди с признательностью и благоговением вспоминают первых созидателей Коммунистической партии, среди которых наша благодарная память выдвигает любимого ученика В. И. Ленина, одного из первых рабочих — профессиональных революционеров, народного героя Ивана Васильевича Бабушкина, истории жизни которого посвящена настоящая книга.
Селеста АльбареГосподин ПрустВоспоминания, записанные Жоржем БельмономЛишь в конце XX века Селеста Альбаре нарушила обет молчания, данный ею самой себе у постели умирающего Марселя Пруста.На ее глазах протекала жизнь "великого затворника". Она готовила ему кофе, выполняла прихоти и приносила листы рукописей. Она разделила его ночное существование, принеся себя в жертву его великому письму. С нею он был откровенен. Никто глубже нее не знал его подлинной биографии. Если у Селесты Альбаре и были мотивы для полувекового молчания, то это только беззаветная любовь, которой согрета каждая страница этой книги.
Биографический очерк о географе и социологе XIX в., опубликованный в 12-томном приложении к журналу «Вокруг света» за 1914 г. .
Книга французского ученого Ж.-П. Неродо посвящена наследнику и преемнику Гая Юлия Цезаря, известнейшему правителю, создателю Римской империи — принцепсу Августу (63 г. до н. э. — 14 г. н. э.). Особенностью ее является то, что автор стремится раскрыть не образ политика, а тайну личности этого загадочного человека. Он срывает маску, которую всю жизнь носил первый император, и делает это с чисто французской легкостью, увлекательно и свободно. Неродо досконально изучил все источники, относящиеся к жизни Гая Октавия — Цезаря Октавиана — Августа, и заглянул во внутренний мир этого человека, имевшего последовательно три имени.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Семен Яковлевич Унковский (1788–1882) — выпускник Морского кадетского корпуса, гардемарином отправлен на службу в английский флот, участвовал в ряде морских сражений, попал в плен к французам, освобожден после Тильзитского мира.В 1813–1816 гг. участвовал в кругосветном плавании на корабле «Суворов», по выходе в отставку поселился в деревне, где и написал свои записки. Их большая часть — рассказ об экспедиции М. П. Лазарева, совершенной по заданию правления Российско-Американской компании. На пути к берегам Аляски экспедиция открыла острова Суворова, обследовала русские колонии и, завершив плавание вокруг Южной Америки, доставила в Россию богатейшие материалы.
Екатерина Алексеевна Андреева-Бальмонт (1867–1950), жена известного русского поэта К. Д. Бальмонта, благородная и обаятельная женщина, обладала живым и наблюдательным умом и несомненным литературным талантом. Это делает ее мемуары — бесценный источник по истории русской культуры и быта сер. XIX — нач. XX вв. — предметом увлекательного чтения для широких кругов читателей. «Воспоминания» Е. А. Андреевой-Бальмонт, так же как и стихи и письма К. Д. Бальмонта к ней, напечатанные в приложении, публикуются впервые.