Записка о ярославских раскольниках - [4]

4) Наконец, полиция обязана, как и всегда, строго надзирать за тем, чтобы нигде не появлялось ни беглых попов, ни проповедников, и не допускать явных раскольничьих сборищ.

Кажется, можно смело поручиться, что ярославские торгаши и промышленники не осудят себя из-за этих мер на добровольное изгнание, не прибегнут ни к какому не только внешнему, но даже внутреннему, нравственному сопротивлению[3].

Между тем, как все это происходило в Романове-Борисоглебске, в Ярославле явился к преосвященному Евгению единоверческий иеромонах Черниговской епархии с книгой, в которой записано было позволение Черниговского епископа Павла о том, «что дозволяется ему собирать подаяние по Черниговской епархии; а в других не иначе, как с разрешения местных архиереев». Ярославский преосвященный дал позволение на сбор подаяний, но вскоре открылось, что иеромонах, вместо сбора, отправляет службы у единоверцев. Как церковными постановлениями строго воспрещается не только иерею, но и епископу служить в чужой епархии без дозволения архиерея той епархии, то преосвященный потребовал назад книгу, с тем чтобы отменить прежнее свое позволение и уведомить о том епископа Павла. Но предварительно пожелал знать мое мнение, для чего и пригласил меня лично с ним повидаться в Ярославле, куда я по этому случаю и ездил на одни сутки. Я принял в соображение следующее: во-первых, то, что появление этого монаха в Романове-Борисоглебске испортило бы начатое там дело; во-вторых, что иеромонах навлекал на себя подозрение тем, что кроме Черниговского и Калужского архиереев, не имел в книге дозволения ни от кого, до самого Ярославля, хотя не должен был миновать Москву, где также имеется единоверческая церковь, а если и миновал (неизвестно по какой причине), так должен был получить это разрешение от архиереев других епархий, чрез которые проходил; на расспросы об этом частных лиц, он уклонился от ответа, а сам преосвященный не захотел его допрашивать; в-третьих, что носился слух, будто этот иеромонах выписан был оттуда здешними, под предлогом сбора подаяний; в-четвертых, что ярославские единоверцы, если нуждаются в другом священнике, имеют полное право просить о том архиерея законным порядком; в-пятых, наконец, что нет никакой особенной надобности здешнему единоверию, у которого в соседстве есть монастырь в Костромской губернии, заводить связи с отдаленною Черниговскою губерниею, где много злых и упорных раскольников, состоящих даже в сношениях с заграничными. Поэтому я и передал преосвященному, что, по мнению моему, за нарушением со стороны пришлого иеромонаха такого важного церковного правила, нет никакого препятствия ему, преосвященному, под этим благовидным предлогом, отменить прежнее свое дозволение о сборе подаяния по епархии и тем самым лишить черниговского иеромонаха возможности оставаться долее в Ярославской губернии. Впрочем, что происходило потом, после моего отъезда из Ярославля, мне неизвестно.

Не знаю, прав ли я был, но я счел долгом и об этом обстоятельстве донести Вашему сиятельству.

30 июля 1849 г.