Записи - [2]

«Мне кажется, я поняла, для чего Бог послал нам это несчастие: мы так погрязли в ежедневных мелочах, в мелкой злобе, раздражении, что Бог захотел встряхнуть нас. Как сейчас все изменилось, у всех открылись необыкновенные свойства души. Вчера со мною ночь провела Л. : что это была за ночь! а она была бесконечно ласкова, терпелива, все делала так тихо, так ловко. Да и все оказались такими добрыми, внимательными». — Вот и смысл страданий! Господь бесконечно жалеет нас, но что делать, если мы можем дать какие–то искры, какой–то святой огонь, только, когда нас поражают несчастья, катастрофы. В этом смысл войны, революций, болезней. Все это казалось гораздо многозначительнее вчера, в комнате умирающего человека, чем в этой бледной записи.

Все греховное в нас так живо, полнокровно, что наше обычное вялое покаяние никак не соразмерно с этой стихией греха, нами владеющей.

Обращать свои взоры в образы райской красоты — лучшее средство избавиться от плена ада, не отзываться на его зовы.

Мне часто кажется, что все шипы и тернии нашего жизненного положения точно устроены Богом для уврачевания именно нашей души. В своей жизни я вижу это с полной отчетливостью.

В исповеди слабая память не оправдание; забывчивость — от невнимания, несерьезности, черствости, нечувствительности к греху. Грех, тяготящий совесть, не забудется.

Почти поголовное равнодушие на исповеди, особенно у мужчин. Благодарю Бога, что он почти всегда дает мне переживать исповедь как катастрофу.

Общее обыкновение — не говорить о грехах против 7–ой заповеди, как будто это не относится к исповеди — это, де, моя частная жизнь; многие, живущие в незаконных связях, и не упоминают о них, пока не спросишь, считая это дело вполне естественным.

В исповеди самое важное — состояние души кающегося, каков бы ни был исповедующий. Важно ваше покаяние, а не он, что–то вам говорящий. У нас же часто личности духовника ошибочно уделяется первенствующее место.

Когда тебя охватит чувство злобы к кому–либо, то представь себе. что и ты и он должны умереть, — и как перед этим станет ничтожна его вина и как не права твоя злоба, как бы она ни была права формально.

Препятствия к молитве — от слабой, неправильной, недостаточной веры, от многозаботливости, суеты, занятости мирскими делами, от грешных, нечистых, злых чувств и мыслей.

Болезнь самое благоприятное время для возвращения в свое сердце, к Богу. С выздоровлением эта возможность опять отходит в бесконечную даль.

Ставшему на путь духовного совершенствования, последовавшему за Христом, явна, совершенно внутренне для него убедительна делается единственность этого пути. Мало ставших на этот путь, но зато почти нет раз ставших и возвратившихся назад. Согласно обещанию Христа, всякий ищущий обретает.

Для веры страшна не отрицательная полемика, не испытание ее умом — это испытание она выдержит. Ей страшна в нас слабость духа, «сердечное отступничество» (выражение Киреевского).

Те, кто хотят доказательств для своей веры, — на ложном пути. Вера — свободный выбор, и там, где есть хотя бы скрытое даже от самого себя желание доказательств, — нет веры. Знаки Богоявления не надо принимать, как «доказательства», — этим мы снижаем, перечеркиваем подвиг веры.

Чувство своей глубокой греховности у святых — от их близости к источнику света — Христу.

Как затруднено для нас приближение к Богу, для некоторых особенно, где все, — и сама природа, наследственность, весь состав человека ставят стену между ним и Богом.

Вот тип человека, часто встречающийся: в нем соединение трех черт — 1) гордость, вера в свои силы, упоение своим творчеством, 2) страстная любовь к земной жизни и 3) отсутствие чувства греха. Как такие люди могут подойти к Богу? Таковы, как они есть, — они безнадежно изолированы от Бога, лишены даже потребности в Нем. И этот тип культивируется современной жизнью — воспитанием, литературой и т. д. Идея Бога вытравлена в его душе. и какие нужны катастрофы, чтобы такой человек мог возродиться!

Три ряда впечатлений: евангельское чтение о гадаринском бесноватом, наблюдение в Соборе за одним сумасшедшим и чтение главы о зле и свободе у Бердяева («О назначении человека»), «Свобода не сотворена Богом», «Она первична и безначальна». С Бога Творца снимается, таким образом, ответственность за свободу твари. Человек одновременно дитя Божие и дитя хаоса (свобода); небытие свободно согласилось на бытие, но оно же отступило в ад и хаос. Вот истоки греха и безумия — хаотическое своеволие, вместо добровольного и свободного подчинения светлому закону. «Я пришел, чтобы имели жизнь и имели с избытком» (Ин 10,10).

Есть религиозность, тесно спутанная с эмоциями эстетическими, сентиментальными, страстными, легко уживающаяся с эгоизмом, тщеславием, чувственностью. Люди этого типа ищут похвалы и хорошего мнения о них духовника, исповедь их очень трудна, так как они приходят на исповедь, чтобы пожаловаться на других, поплакать, они полны собой, легко обвиняют других. Недоброкачественность их религиозной экзальтации лучше всего доказывается легким переходом к раздражительности и злобе. Люди этого типа дальше от возможности настоящего покаяния, чем самые закоренелые грешники.