Запасный полк - [8]

Шрифт
Интервал

Аренский ломающимся от волнения голосом объявил бойцам, что новый командир бригады хочет увидеть маршевую роту в действии, в наступлении, и поэтому он, командир маршевой роты, просит бойцов не подкачать, наступать лихо, умело, по-уставному.

Узкоглазый боец, крепыш Федор Порошин, с сочувствием слушал толковую и взволнованную речь командира роты, который нравился ему своей увлеченностью и добрым подходом к каждому из ребят, и внутренне сокрушался. Хотелось сказать: «Дрянь дело, старшой. Незадача с этой ротой, чего там и говорить. Гляди, сколь мотористов, липовых летчиков, в отделении. А отделенный тоже себе ни рыба ни мясо. Что бы такое сделать, чем помочь? И надо же, чтобы как раз на этих мотористов напоролся тот новый командир бригады и затеял такую волынку».

Роте предстояло атаковать высоту с вышкой, мимо которой часто ходили в поле на занятия.

На высотке уже чернели мишени — их было множество. И то, что за ночь тут выросли мишени, и то, что майор Мельник тоже суетился в рядах роты, еще и еще раз напутствуя ее, придавало нынешним занятиям необычно важное, исключительное значение.

Неподалеку стоял командир бригады в окружении командиров полков и комбатов. Весть о том, что отправленная на фронт маршевая рота возвращена со станции в лагерь, облетела бригаду, вызвав разноречивые толки. Полковник Гавохин, высокий, поджарый, с интеллигентным длинноватым лицом и усталыми прозрачно-голубыми глазами за стеклами пенсне, в отутюженной гимнастерке и безукоризненно начищенных сапогах, был, как всегда, спокоен и чуть-чуть насмешлив. Он, видимо, не одобрял крутой меры нового командира. Во всяком случае, полагал, что к нему это не имеет отношения. Ни одна часть бригады не блистала таким порядком и организованностью, как его полк, успевший принять несколько боев в составе запасной бригады у берегов Днепра. Его роты отличались выправкой. В строю бойцы выглядели так, словно одеты были не в затрапезное обмундирование «бу», то есть бывшее в употреблении, а в новенькую, с иголочки, форму, приготовленную для марша. А песни! Нет, никто на строевом плацу не мог потягаться с батальонами полковника Гавохина. Да только ли на строевом плацу? Войдите в расположение рот, в землянки, которые уже начали строить, несмотря на то что некоторые командиры не верили в долгую здесь жизнь: приказ — и на фронт! Все здесь было добротно и со вкусом, да и на учебных полях маршевые роты не подкачают и командира полка не подведут.

Командир артиллерийского полка полковник Семерников со своей «свитой», любопытный ко всему новому, что свершается вокруг него, похохатывал густым баском, невзирая на несколько напряженную и, во всяком случае, неуютную обстановку здесь на поле. Подполковник Зачиняев, командир соседнего полка, кавалерист, не успевший как следует повоевать, не отступал от Беляева ни на шаг, каждое его движение, каждое слово наполняя каким-то особенным и значительным смыслом: фронтовик!

Выйдя на исходный рубеж, рота расчленилась по взводам и по отделениям и, приняв боевой порядок, начала скрытно сближаться с «противником». За ротой молча следовали командиры батальонов и полков.

Но странное дело! Присутствие всех этих людей, не имевших прямого отношения к роте, не нарушало иллюзии настоящего наступления. А вскоре боевые порядки роты оторвались от поверяющих и вышли к подножию сопки, охватив ее плотным полукольцом.

Отделение, в котором находился Федор Порошин, получило задачу вместе с соседним отделением атаковать дзот «противника». Это был настоящий, глубоко зарывшийся в землю дзот. Порошин быстрыми перебежками продвигался вперед, сжимая в руках винтовку. Рядом с ним, тяжело дыша, двигался кто-то из «летчиков».

Метрах в двухстах от переднего края обороны «противника» рота залегла. Порошин оглянулся. Группа командиров осталась далеко позади. Заметил он и отстававших бойцов. Артист узбекской оперы лежал, положив возле себя винтовку. Отстал и голубоглазый моторист. Командир роты Аренский, запыхавшийся и потный, что-то кричал бойцам, размахивая руками, но Федор ничего уже не мог расслышать.

Наступил последний этап. Порошин положил винтовку на сгиб локтя левой руки и с деревянной гранатой в правой пополз вперед. Он видел перед собой только дзот, и ничего другого. Сначала он полз, потом, когда ползти стало трудно, встал и пробежал несколько шагов, опять упал в траву и снова пополз. Пот заливал лицо. На мгновение он лег на спину, посмотрел на солнце, зажмурил глаза и снова открыл их, и радужные круги поплыли перед ним. Он вдруг представил себе точно такой же жаркий день в забайкальской деревне близ Ингоды, окаймленной цепью горных отрогов.

Безмятежный медленный лет облаков на бледном, точно измученном жарой, небе рождал такое спокойствие души, так живо напоминал родные края, что Порошин едва не позабыл о происходящем.

Зеленая, местами уже выгоревшая трава. Справа уходящие к западу песчаные дюны, зыбучие пески. Внизу, в котловине, раскинулся военный лагерь, открытый пронзительным оренбургским ветрам, омываемый ливнями, заносимый снегом. И куда ни глянь — степь и степь, раскаленная, бескрайняя. Изредка перелески, негустые заросли. И снова степь. И если бы не стойкое чувство, толкавшее вперед к вершине сопки, Порошин не вспомнил бы ни о своих ненадежных соседях-бойцах, ни о войне, ни о деревянной гранате, которую должен бросить в дзот. Так ли будет в бою? Сможет ли и там думать так же, как сейчас? Там свист пуль, разрывы бомб, смерть. А для того чтобы скорее кончилось там, надо сегодня, здесь, преодолеть эту игрушечную высоту и поразить условно стреляющий дзот. Так толковал командир роты с рыжеватыми усиками и очень добрым лицом. Ишь как выбивается артист! Рассказывал — в настоящем театре представлял. А здесь, гляди ты... И какая-то сила рывком поднимает Порошина с земли, толкает вперед. Сжимая винтовку в левой руке, он правой бросает деревянную гранату и, словно догоняя ее, бежит вперед с громким «ура».


Еще от автора Александр Иосифович Былинов
Улицы гнева

«Улицы гнева» — роман о героическом партийном подполье на Днепропетровщине в годы фашистской оккупации. Действие происходит в Павлополе. Автор раскрывает драматическую правдивую картину трудной, кровавой борьбы советских людей с гитлеровским «новым порядком».


Рекомендуем почитать
Из боя в бой

Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.


Погибаю, но не сдаюсь!

В очередной книге издательской серии «Величие души» рассказывается о людях поистине великой души и великого человеческого, нравственного подвига – воинах-дагестанцах, отдавших свои жизни за Отечество и посмертно удостоенных звания Героя Советского Союза. Небольшой объем книг данной серии дал возможность рассказать читателям лишь о некоторых из них.Книга рассчитана на широкий круг читателей.


Побратимы

В центре повести образы двух солдат, двух закадычных друзей — Валерия Климова и Геннадия Карпухина. Не просто складываются их первые армейские шаги. Командиры, товарищи помогают им обрести верную дорогу. Друзья становятся умелыми танкистами. Далее их служба протекает за рубежом родной страны, в Северной группе войск. В книге ярко показана большая дружба советских солдат с воинами братского Войска Польского, с трудящимися ПНР.


Страницы из летной книжки

В годы Великой Отечественной войны Ольга Тимофеевна Голубева-Терес была вначале мастером по электрооборудованию, а затем — штурманом на самолете По-2 в прославленном 46-м гвардейским орденов Красного Знамени и Суворова III степени Таманском ночных бомбардировщиков женском авиаполку. В своей книге она рассказывает о подвигах однополчан.


Гепард

Джузеппе Томази ди Лампедуза (1896–1957) — представитель древнего аристократического рода, блестящий эрудит и мастер глубоко психологического и животрепещуще поэтического письма.Роман «Гепард», принесший автору посмертную славу, давно занял заметное место среди самых ярких образцов европейской классики. Луи Арагон назвал произведение Лапмпедузы «одним из великих романов всех времен», а знаменитый Лукино Висконти получил за его экранизацию с участием Клаудии Кардинале, Алена Делона и Берта Ланкастера Золотую Пальмовую ветвь Каннского фестиваля.


Катынь. Post mortem

Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.