Запах янтаря - [8]

С той самой поры помнил меня Борис Петрович. И по-своему баловал – посылая туда, где смелый может отличиться. Чинов мне высоких пока не давали, чтобы кому не надо в глаза не бросался, но я знал, что – на виду. И, идя в шереметевскую хату, понимал – не на блины позвали.

И точно.

– Как Рига издали выглядит, помнишь? – спросил Шереметев, видя, что я вроде бы наелся.

– Как не помнить. Вместо крестов одни петухи торчат!

И верно, их было пятеро, этих петухов, а больше я ничего и не видал с другого берега реки, когда мы под обстрелом пушек Кобершанца, маленькой и злой крепостушки, пытались четыре года назад изучать рижские набережные укрепления. Оттуда государь повел нас к Митаве, где и взяли мы митавский замок со всей артиллерией и пороховым запасом. Да что Митава – был я и под Валмером, и под Бауском, всю Лифляндию и Курляндию прошел.

– Петру Алексеевичу сие проклятое место покоя не дает…

Эту историю мы все знали. Не больно гостеприимно встретила Рига государя, когда он двенадцать лет назад ехал в Европу через Лифляндию при посольстве Лефорта, Головина и Возницына. Рижский тогдашний губернатор Дальберг, хоть и встретил, как водится, с честью, но квартиры отвел лишь в предместье, провиантом почитай что не снабдил, сами у купчишек втридорога брали, и строгий караул приставил. К Цитадели, понятное дело, близко не подпустил. Однажды часовые чуть было не подстрелили подошедшего чересчур близко к бастиону Петра Алексеевича. Посольство сидело в городе, дожидаясь удобной переправы время было весеннее. А кончилось это сидение тем, что шведы сообразили, какого гостя послала им фортуна, и, как говорят, решили его в Риге задержать. Государь, проведав, ночью, в ледоход, переправился через реку на рыбачьем баркасе с самыми верными и уже в Курляндии, в Митаве, дождался своего посольства.

– Теперь Рига зело хорошо укреплена, – продолжал Борис Петрович ровным голосом, не вставая. – Когда посольство оттуда удирало, Дальберг только строил новые бастионы да валы. Умнейший и дальновидный был мужик, больше такого хозяина у шведов в Риге не было и не будет. Ну, город нынче – не подступись! Говорят, в Европе – одна из лучших крепостей. Разумеешь?

Хотя Борис Петрович и заезжал издалека, и говорил вроде бы даже и не со мной, а сам с собой рассуждал, я знал – следит из-под тяжелого опухшего века умным острым глазом – пойму или не пойму? Что ж, наше дело солдатское – всякий приказ понимать. Три года назад тоже так-то начинал – поешь, Андрюша, да помнишь ли?.. Кончилось же тем, что, переодевшись польским холопом, понес я осажденному в Гродно генерал-поручику Рену государевы письма. Не чаял живым вернуться. Однако ж обошлось.

– Есть у нас чухонцы-лазутчики, – Борис Петрович, решив, однако, что пора и к делу перейти, приподнялся на локте, стал шарить под изголовьем, помятый парик соскользнул на пол. – Так ведь глупый народ. А тут без фортификации не обойдешься. Ты-то в ней силен?

«Как под Полтавой редуты ставить – не спрашивали!» – чуть было не брякнул я. Да, там уж все мы с лопатами были великие фортификаторы! Вслух же с достойной рассудительностью ответил:

– Офицер государева войска, как-никак.

– Нужен не только план укреплений, – коротко сказал фельдмаршал, и это уж был приказ. – Вот тут у меня роспись, – он наконец вытянул из-под изголовья стопу смятых листов, – кою Левенгаупт дал о рижском гарнизоне.

Я удивился – уж успели допросить! Крепко, видать, засела у государя сия заноза…

– Получается по ней, – тут Шереметев сел, – что стоит в Риге тринадцать полков, в каждом по тысяче. Но – мало ли чего с перепугу наплел? Или не с перепугу. Читай сам.

Он пометил строку ногтем, и я вполголоса прочел:

«При отъезде из Риги обреталось при выше описанных полках около десяти тысяч человек, и ожидали рекрутов, из которых уже с шесть тысяч пришло…»

– Хватит. Они еще горожан вооружат – это непременно. Могут сикурс получить из Швеции, морем каперы придут… Тебе в сем надлежит разобраться. Завтра же и отправишься, благословясь. Сперва – в Москву, там тебя деньгами снабдят, прикладом для тайнописи.

– Денег я и сегодня в шведском обозе довольно взять могу, прикажите…

– Рига свою монету чеканит, серебряную – талеры, сиречь ефимки, и шиллинги. У купчишек в Москве для тебя найдут. Шведские деньги там не в чести. Мундир, оружие – все в Москве оставишь. Лишнее что с собой взять – оборони Бог! И торопись. Мне государем велено стать у рижских стен с инфантерией в начале сентября.

Шереметев, прикидывая числа, задумался.

– Ежели идти два дня по три мили, а третий день для успокоения стоять, – сказал он, глядя в угол мимо меня, – и то неладно получается. Удастся приступить к Риге не ранее октября. И медлить нельзя, и спешить нельзя, дабы людей зря не изнужить. Один тут выход – третьего дня велел государь капитан-поручику Писареву готовить в Витебске провиант и артиллерию, которые водой будут отправлены к Риге, так надобно сколько возможно полков посадить на те писаревские суда, доставить хоть до Динабурга… А уж твоих драгун – берегом, бережочком.

Я вздохнул: и самому бы хотелось вот так – с ребятами, берегом…