Запах «Шипра». Повесть - [26]

- А где ключ от дверей?

- Вон, на столе,- сказал Колесов.

Мы вышли и захлопнули дверь на американский замок. Сразу стало совсем темно. Кто-то выключил свет на лестничных площадках.

Осторожно шагнув вперед, я нащупала перила лестницы. Колесов наткнулся на меня, обнял. Я вертела головой, и его поцелуи попадали то в ухо, то в лоб. Он хотел схватить мою голову руками; мне удалось вырваться; держась за перила, я побежала вниз. И тут же наткнулась на кого-то.

Очевидно, это был мужчина, он крепко держался на ногах и даже не покачнулся. Мои руки ощутили мокрый плащ, плотную фигуру. Отчетливо запахло одеколоном.

- Осторожнее!-услыхала я.

- Простите, пожалуйста.

Мужчина отступил в сторону, и я опять побежала вниз. Колесов догонять меня не стал и, видимо, никого не заметил. Из подъезда мы выбрались уже без осложнений.

Нам повезло, мы захватили на остановке «тройку». Конечно, на этот раз Колесов решил проводить меня до дома. В подъезде я опять попала в его объятия. Легко было положить всей этой лирике конец, но не хотелось откровенно грубить, да и шуметь на лестнице тоже не следовало, могли услыхать жильцы первого этажа. Наконец я удачно вывернулась и поднялась к себе наверх.

На площадке перед своими дверями остановилась перевести дыхание и поправить волосы. Шел второй час ночи, но Петр Иваныч мог не спать. Мне совсем не хотелось попадать ему на глаза растрепанной, с покрасневшим, зашлепанным поцелуями лицом.

Я выдернула из кармана платеж; с ожесточением вытерла лицо, щеки и даже уши - везде, где могли остаться следы губ Колесова. Хотела бросить платок, но он утром попал бы на глаза -соседям, пришлось сунуть его в карман.

Осторожно вставила ключ в замок, открыла дверь.

И увидела перед собой Петра Иваныча.

Все-таки он услыхал мою возню и хотел открыть дверь сам. Я некстати зацепилась каблуком за порог и совсем по-пьяному ввалилась в прихожую.

Петр Иваныч отступил на шаг. Оглядел меня внимательно, но без осуждения, скорее как больную, которая может нуждаться в помощи. Мне нужно было сейчас перевести все на шутку, но я растерялась, и ничего подходящего не приходило на ум. Молча сбросила сапожки; пришлось опереться о стену, после всех сегодняшних событий почувствовала отчаянную усталость.

- На кухне в термосе кофе,- сказал Петр Иваныч.- Выпейте, вам станет легче.

Я взялась за отвороты его домашней куртки и, стараясь дышать в сторону, прикоснулась щекой к его лицу.

- Петр Иваныч… милый Петр Иваныч! Спасибо вам. За гусарское средство спасибо и за кофе. Я бы поцеловала вас, славный Петр Иваныч, но… но я не могу вас поцеловать. Я пойду и выпью ваш кофе, выпью что угодно, а вы идите спать, и все будет хорошо…

13

Будильник я, конечно, забыла завести и утром проспала бы обязательно.

Меня разбудил Петр Иваныч.

Голова болела отчаянно, даже повернуть ее на подушке стоило труда. Туфли спрятались куда-то под кровать, разыскивать их было свыше моих сил, я так и прошлепала в ванную босиком. Чтобы не мочить голову, натянула купальную шапочку. В зеркале отразилась физиономия, на которую не хотелось и смотреть. Я пустила в душ холодную воду, потом горячую, потом опять холодную, пока не посинела вся, пока не почувствовала озноба. Затем свирепо растерлась полотенцем.

Я пила кофе, а Петр Иваныч выговаривал мне:

- Когда пришел вас будить, вы спали так невинно, что мне не верилось: это та самая девочка, которая каждый день упивается в стельку и скоро будет ночевать на улице под забором.

- Этого не случится.

- Почему же?

- Сейчас в городе забора не найдешь. Современный пьяница сейчас ночует в вытрезвителе.

Перед уходом я подошла к Петру Иванычу, вытянула из его рта трубку, потерлась щекой о его щеку, вернул трубку на место и вышла.

Это выглядело не очень умно, но я не знала, как вести себя умно с человеком, который может подумать о тебе бог знает что, а ты так ничего и не сможешь ему объяснить.

На улице опять сыпал дождь, мелкий, как пыль. Возле гастронома жалась , кучка выпивох, в пиджаках с поднятыми воротниками.

Проходными дворами, мимо разнокалиберных частных гаражей, запертых громадными «купеческими» замками, через маленький скверик я вышла на проспект. Граждане штурмовали подошедший троллейбус, я тоже втиснулась в толпу и прибыла к своему складу с опозданием на десять минут.

- Господи! - встретила меня Рита Петровна.- Что с тобой! Заболела, что ли, зеленая вся?

Я пожаловалась на голову.

- Вот еще новости. С чего бы ей у тебя болеть? Пойдем, пирамидону дам.

Пирамидон помог мало. А тут еще надо было ехать на базу за товаром. Рита Петровна заменить меня не могла, дожидалась ревизора по уценке. Пришлось ехать мне.

Машину вел уже знакомый Топорков. На этот раз он держался вполне пристойно. А когда мы прибыли на базу и оказалось, что нужно подождать с погрузкой, он отвел машину в сторонку и предложил мне вздремнуть на сиденье. Даже положил мне под голову свою стеганку.

Вернулись на склад мы во второй половине дня.

- Зайди ко мне,- сказала Рита Петровна.

- Сейчас, помогу машину разгрузить.

- Не твое дело ящики таскать. Вон Топорков поможет.

- А я тоже не обязан.

- Знаю, что не обязан. Поэтому и прошу. Давай, зачтется тебе.