Запах «Шипра». Повесть - [12]

- Бросает меня одну.

- Не бросаю - покидаю вынужденно.

Валюша потерлась щекой о его рукав с нашитым пропеллером.

- Пойдемте с нами,- попросила она.- Веселее будет. А то я там еще и реветь начну.

Мне очень не хотелось идти в ресторан. Мне хотелось домой. Выпить с Петром Иванычем кофе по-бразильски. Поиграть в шахматы. Посмотреть телевизор. Мне очень не хотелось сейчас смотреть на Валюшу Бессонову…

Но тень Аллаховой падала и на эту девочку.

- Ладно,- сказала я.- Только мне нужно позвонить домой.

Мы вошли в ресторан. Мои спутники направились в зал, а я, извинившись,- к телефону-автомату. Телефон был занят. Вероятно, Петр Иваныч вел консультацию из дома с одним из своих подопечных авторов. Пришлось подождать. Наконец, он мне ответил.

- Порядочному больному в постели лежать нужно,- ворчала я,- а не сидеть по часу у телефона.

- А я непорядочный.

- Это я и сама вижу. Как вы там?

- Превосходно.

- Конечно. Я вам книжку купила.

- Очень хорошо. А принести не можете? Откуда звоните?

- Из ресторана. Знакомых встретила.

- Хорошие хоть знакомые-то?

- Хорошие. Вместе в вагоне ехали.

- Ну, тогда - конечно. Поди, пить будете?

- А как же?

- Тогда последнюю рюмку за мое здоровье…

- Обязательно.

- …вылейте!

- Как вылить, куда?

- На пол вылейте, бестолковая вы девчонка!

- Ах, вон что. Не знаю, на пол-то… оштрафуют еще. Не бойтесь, не сопьюсь.

Леша уже заказал бутылку сухого вина, графинчик коньяку и фрукты. Валюше он сразу налил вина, а на меня взглянул нерешительно.

- Что будете пить, Женя?

- То же, что и вы,- заявила я.

Тут я опять вспомнила о своей неподходящей внешности. И если мне незачем было играть перед Лешей, то здесь сидела еще Бессонова…

- Налейте мне коньяку.

Вообще-то я не любила крепких вин, но в институте, на всяких там междусобойчиках, приходилось пить всякое. Считалось правилом хорошего тона пить водку не морщась. У меня это получалось не хуже, чем у других.

Леша послушно налил мне коньяку. Мы чокнулись, я отважно выпила свою рюмку. Кажется, на Валюшу это произвело впечатление.

- Когда улетаете? - спросила я у Леши.

- Завтра.

Бессонова сразу низко наклонилась над своим бокалом, и слезинки закапали в вино.

- Ну, что ты, Валюша! Ну, не нужно, я же скоро вернусь.

- Скоро?.. Через два месяца.

- Ну и что - два месяца. Они знаешь как быстро пройдут. А как вернусь, мы поедем с тобой на юг.

Бессонова подняла голову и вытерла глаза.

- Насовсем?

- В отпуск. На месяц.

- Совсем бы отсюда уехать.

- Совсем меня не отпустят. А чем у нас здесь плохо? Вот зимой поедем в наш санаторий.

- Холодно здесь…

- Мы будем с тобой ходить на лыжах.

- Я не умею на лыжах.

- Да я тебя научу. Ты у меня еще так будешь ходить на лыжах…

Милый мальчик Леша… Он так хорошо сказал это: «Ты у меня!»

Невесело было все это мне слушать. Я предполагала, что не будет у них ни лыж, ни санатория… Независимо от того, узнаю я что-либо новое или нет. Зло уже совершилось, и за преступлением последует наказание. Они еще ничего об этом не знают, а я знаю, но уже ничем не смогу им помочь.

У меня появилось ощущение какой-то вины перед ними, перед Бессоновой за то, что мне лично не угрожает такая беда, как ей, потому что у меня воспиталось прочное чувство уважения к государственному добру, а у Валюши этого почему-то не произошло.

Я смотрела на ее глаза, набухшие слезами, и мне казалось, что она уже сама чувствует, ожидает эту страшную беду.

- Допьем!-Леша поднял рюмку.

- За хорошую вам дорогу! - пожелала я ему.

- За хорошую вам работу,-сказала мне Валюша.

Я не знала, чего ей пожелать, чтобы это не было ложью, и только молча кивнула в ответ.

Когда я вернулась домой, Петр Иваныч встретил меня в коридоре, молча покачал головой и пошел на кухню готовить кофе по-бразильски.

3

С нетерпением я ожидала звонка Аллаховой.

Старалась не отлучаться надолго со склада. Беспокоилась, понимая, как много может значить этот звонок: она или принимает меня в свое общество, или нет. Если принимает, следовательно, решила ко мне приглядеться, не смогу ли я ей быть чем-то полезной -«ведь ей необходимы сообщники. Если не позвонит, значит, я ей чем-то «не показалась», мне придется начинать все сначала, и решение задачи усложнится во много раз.

Я потеряла уже всякую надежду…

Аллахова позвонила на третий день. Рита Петровна отсутствовала. Трубку сняла наш бухгалтер и без лишних слов передала ее мне.

Аллахова не назвала себя по телефону - я узнала ее голос.

Она сказала, что выполнила мой заказ и я могу приехать к ней на склад. Когда? Да хотя бы сегодня вечером…

После работы, перед тем как поехать на Главный склад, я купила черный карандаш для косметики. Мазнула по ресницам, поставила в уголках глаз по черточке. Я никогда не делала этого раньше.

Пригляделась к своему отражению в зеркале и решила, что это как раз то, что мне сегодня нужно.

И вот наконец-то я стояла на пороге учреждения^ за которым столько дней наблюдала только издали.

- Спокойнее! - сказала я сама себе.- Спокойнее… Не терять хладнокровия…

Главный склад Торга мало походил на наш грязный неухоженный складишко. В вестибюле - узорный линолеум, ковровая дорожка, пальма в зеленой кадушке. На стене висел роскошный красочный плакат: милая девушка советовала хранить деньги в сберегательной кассе, обещая за это автомобили, холодильники и развесистые пальмы черноморского побережья.