Запах серы - [83]

Свидание в пустыне

На северном берегу озера Джульетти мы обосновались прочно, совершая оттуда регулярные вылазки на «джипе» и вертолете. Были осмотрены все точки, привлекшие наше внимание при изучении аэрофотографий. Вертолет позволял проделать огромный объем работы, важно было использовать его наилучшим образом, иными словами, выбирать наиболее важную цель и формировать поисковую группу таким образом, чтобы она привозила богатый урожай наблюдений и образцов. Мысль о том, что машина летает непродуктивно, повергла меня в отчаяние.

Работа начиналась уже в воздухе: голая пустыня хорошо просматривалась сверху, а исключительная молодость рельефа являла навостренному глазу многие характерные места. Окрестности вскоре сделались нам настолько знакомы, что об открытиях не могло быть и речи. Полеты в основном были строго утилитарными: доставить в выбранную точку группу, а в конце работы взять ее назад. Поэтому, чтобы сэкономить время лёта — «наши разорительные часы», как мы их называли, надо было каждый вечер ломать голову над маршрутами следующего дня.

— Рене, вы отвезете Франко и Жака в Бара-Улу, затем вернетесь, и мы с Жан-Луи отправимся… вот сюда. — Я тыкал острием карандаша в место на фотографии, служившей нам картой. — Потом вам придется полететь за Жаком и Франко и высадить их на этом отрезке. А мы часам к пяти пополудни будем вас ждать возле этого большого кратера.

Заметить человека в невообразимом хаосе очень нелегко. Если машина садится вторично в том же месте, где их оставила, то все в порядке: хороший пилот всегда запоминает ориентиры, а Рене Глэз был превосходный вертолетчик, как и четыре других пилота, которые помогали нам в последующих экспедициях. Но если свидание назначалось в новой точке, приходилось подавать машине сигнал с помощью оснащенного визиром зеркала, направлявшего с земли отражение солнца в кабину вертолета… Прекрасный и архиполезный прибор — в том случае, когда есть солнце! А в день, когда мы должны были ждать вертолет возле большого кратера, солнце исчезло…

Мы добрались туда с Жан-Луи после тяжкого дневного перехода: Рене нас высадил утром довольно далеко от большого кратера. Передохнув, мы начали обход широкого плоского цирка. Дело в том, что, рассматривая аэрофотографии, я подумал: «А не образовался ли он под водой?» На эту мысль меня навела его форма — ровный круг правильной формы с горизонтальным полом. Диаметр цирка в 10–12 раз превосходил высоту стенок. На месте мы обнаружили специфический пепел, который зовем на своем варварском жаргоне гиалокластитами, — явный признак подводного происхождения. О том, что вода была морской, свидетельствовали коралловые наросты: кораллы не развиваются в пресной воде.

Это были первые кораллы, найденные в сердце Афара, и, несмотря на утомление, наши обожженные лица расплылись в счастливой улыбке. Наступил тот редкий миг, когда изыскатель не только ищет, но и находит. Словно желая сделать нам подарок, безжалостное светило закрылось легкими кучевыми облачками, приближения которых мы не заметили, поскольку взоры были прикованы к земле. Нежданная тень — это были первые облака со времени приезда во впадину — обрадовала нас относительной прохладой. Два часа спустя, когда в воздухе раздалось тарахтение вертолета, небо над нами все еще было пасмурным.

Я следил за приближением большого темного насекомого. Рене летел точно к тому месту, где мы условились встретиться. Сами же мы еще только подходили к нему. Машина пронеслась метрах в пятидесяти, мы радостно замахали руками. Вертолет заложил крутой вираж — я подумал, что летчик решил сесть поближе. Но нет… он удалялся! Мы в недоумении переглянулись.

Машина превратилась в точку, но потом опять стала увеличиваться в размерах. Стрекот был оглушительный. Мы, судорожно подпрыгивая, размахивали руками. Летчик проплыл в сотне метров над нами, мы явственно различили белое пятно его лица. Но он нас не видел… Отлетев на несколько километров, пилот заложил новый вираж и возвратился параллельным курсом, держась в 100 метрах севернее: Рене барражировал зону. Не заметив нас, когда мы стояли у него под носом, он уже никак не мог засечь нас с такого расстояния. Так оно и случилось. Рене сказал потом, что мы были неразличимы на фоне гиалокластитов: лица, ноги и руки сильно загорели, а рубашки и шорты цвета хаки тоже были «в масть»…

Я в отчаянии сжимал ненужный сейчас гелиограф. Солнце слепым бельмом едва просвечивало сквозь облака. Как я пожалел, что не взял дымовой шашки или ракеты, но кто бы мог представить себе Афар без солнца!

Полчаса Рене Глэз облетал кратер со всех сторон, все больше и больше отклоняясь от места встречи в направлении точки, где он нас высадил. Летчик решил, что, если с нами что-то случилось, мы должны были бы ждать его на полпути. И беспокойство, снедавшее его, было не меньше нашего.

То, чего мы опасались, произошло: после шестого прохода Глэз развернулся и улетел на базу. У нас не было ни еды, ни воды. Меж тем близилась ночь. Что делать — рисковать ночевкой на холодных камнях или пытаться дойти до лагеря пешком? Десять часов ходьбы в темноте… С другой стороны, вдруг завтра вертолет не придет? Все может случиться… Если наутро он не прилетит, будем ли мы в состоянии шагать днем без воды через нагромождение камней? Я быстро проигрывал в уме варианты, чтобы принять решение. Если двигаться пешком, надо выступать немедля, бросив здесь рюкзаки с ценными образцами… Вертолет еще тарахтел вдали, когда узкий лучик солнца пробился в разрыве между грустными облачками, устилавшими небо. В руке у меня по-прежнему был секунду назад бесполезный гелиограф. Быстро поймать солнце и направить его отражение в сторону вертолета — быстро, пока светило не скрылось, а машина не удалилась окончательно!